Второй пол - Симона де Бовуар Страница 28

значимо, чем их мистическая принадлежность. При переходных, наиболее распространенных формах родства сосуществуют и проникают друг в друга два вида права: одно религиозное, другое – основанное на месте проживания и обработке земли. Хотя брак является светским институтом, он имеет огромное значение для общества; семья, супружество, пусть и лишенное религиозного смысла, в человеческом плане очень существенно. Даже в тех сообществах, где наблюдается бо́льшая сексуальная свобода, женщине, производящей на свет ребенка, подобает быть замужем; одной со своим потомством ей не удается создать автономную группу; религиозного покровительства брата для этого недостаточно, требуется присутствие супруга. Часто он несет бо́льшую ответственность за детей; они и не принадлежат к его роду, но он кормит их и воспитывает; между мужем и женой, отцом и сыном возникают узы, основанные на совместном проживании, общем труде и интересах, взаимной нежности. Отношения между светской семьей и тотемическим родом очень сложны; об этом свидетельствует разнообразие брачных обрядов. Первоначально муж покупает жену у другого клана, или по крайней мере два клана совершают обмен: один отдает своего члена, другой – скот, плоды или труд. Но поскольку муж берет на себя заботу о жене и ее детях, то ему случается получать от братьев возмещение ущерба. Равновесие между мистическими и экономическими реалиями весьма шатко. Часто мужчина куда сильнее привязан к своим детям, чем к племянникам; когда ему представится возможность утвердить себя в качестве отца, он предпочтет именно ее. А потому, как только общество в своем развитии подводит человека к осознанию себя и проявлению своей воли, оно начинает тяготеть к патриархальной форме. Однако важно подчеркнуть, что даже в те времена, когда мужчина терялся перед таинствами Жизни, Природы и Женщины, он все равно не был лишен власти; когда он, в страхе перед опасной магией, таящейся в женщине, полагает ее как существенное, именно он полагает ее и в этом осознанном отчуждении сам реализуется как существенное; несмотря на все ее плодоносные свойства, мужчина остается ее господином, как и господином плодородной земли; ей суждено быть подчиненной, покоренной, эксплуатируемой, как сама Природа, магическое плодородие которой она собой воплощает. Авторитет, которым она пользуется в глазах мужчин, получен ею от них; они преклоняют колена перед Другим, поклоняются богине-матери. Какой бы могущественной она ни казалась, осмысляют ее в понятиях, выработанных мужским сознанием. Все изобретенные мужчиной идолы, какими бы пугающими они ни представлялись, подчинены ему, поэтому в его силах будет их разрушить. В примитивных обществах это подчинение не признано и не осознано, но существует непосредственно в себе; и как только человек яснее осознает себя, как только осмелится утверждать себя в противопоставлении другим, оно будет с легкостью опосредовано. На самом деле, даже когда человек воспринимает себя как пассивную данность, зависимую от капризов погоды, он в то же время осуществляет себя как трансценденцию, как проект; его ум и воля уже утверждают себя в противовес путанице и случайности жизни. В животном или древесном имени тотемического предка, все множество ипостасей которого воплощает женщина, более или менее отчетливо выражается мужское начало; в женщине увековечено его плотское существование, но ее роль лишь в том, чтобы вскармливать, а не созидать; она не творит ни в одной области; она поддерживает жизнь племени, давая ему детей и хлеб, ничего больше – она навеки обречена на имманентность; она воплощает лишь статичный, замкнутый на себе аспект общества. Тогда как мужчина продолжает присваивать функции, открывающие это общество навстречу природе и человечеству в целом; единственно достойные его занятия – это война, охота, рыболовство, он добывает чужое и присоединяет добычу к своему племени; война, охота, рыбная ловля представляют собой экспансию существования, его преодоление себя к миру; мужчина остается единственным воплощением трансценденции. У него пока нет практических средств для полного господства над Женщиной-Землей, он пока не осмеливается восстать против нее – но уже хочет от нее оторваться. На мой взгляд, именно в этом стремлении следует искать глубинную причину знаменитого обычая экзогамии, столь распространенного в обществах с матрилинейным родством. Даже если мужчина ничего не знает о своей роли в деторождении, он придает большое значение браку: женившись, он возводится в достоинство взрослого и получает во владение свою долю мира; через мать он связан со своим родом, предками, со всем, что образует его сущность, но во всех светских функциях – труде, браке – он стремится вырваться из этого круга, противопоставить трансцендентность имманентности, открыть для себя будущее, отличное от прошлого, куда уходят его корни; в зависимости от типа родства, принятого в разных обществах, запрет инцеста принимает разные формы, но смысл его остается прежним с первобытной эпохи до наших дней: мужчина желает обладать тем, чем он не является; он соединяется с тем, что предстает для него Другим, нежели он сам. Значит, жена не должна принадлежать к мане мужа, должна быть ей чужой, то есть чужой для его племени. В основе первобытного брака иногда лежит похищение, либо реальное, либо символическое, ибо насилие над другим есть наиболее наглядное утверждение его инаковости. Силой завоевывая себе жену, воин доказывает, что сумел присвоить чужое богатство и сломать границы удела, заданного ему рождением; покупка жены в различных формах – уплата выкупа, предоставление услуг – имеет тот же смысл, хоть и не столь ярко выраженный[37].

Понемногу человек опосредовал свой опыт, и мужское начало восторжествовало как в его представлениях, так и в практическом существовании. Дух одержал верх над Жизнью, трансценденция – над имманентностью, техника – над магией, разум – над суеверием. Обесценение женщины являет собой необходимый этап в истории человечества, ибо ее авторитет зиждился не на ее позитивной ценности, но на слабости мужчины; в ней воплощались тревожные тайны природы: мужчина избавляется от ее власти, когда освобождается от природы. Покорить своим трудом землю и покорить самого себя ему позволил переход от камня к бронзе. Земледелец зависит от прихотей земли, всходов, времен года, он пассивен, он заклинает и ждет – поэтому человеческий мир был населен тотемическими духами; крестьянин претерпевал капризы осаждавших его стихий. Рабочий же, наоборот, мастерит орудие труда согласно собственному замыслу; он своими руками создает образ своего проекта; он утверждает себя как верховную волю перед лицом инертной природы, которая ему противится, но которую он побеждает; чем быстрее он будет бить по наковальне, тем быстрее закончит орудие – тогда как ускорить созревание колосьев не может ничто; он учится ответственности за изготовленную вещь: ловким или неловким движением он придает ей форму или ломает ее, осторожно и умело доводит ее до