Чудища Эдема. Трилобиты, аномалокарисы, ракоскорпионы и другие монстры - Станислав Владимирович Дробышевский Страница 11

вокруг руками. Для этого возникла способность поднимать руки выше головы и размахивать ими во все стороны, а ноги, напротив, стали чуть менее подвижными, чтобы базироваться на них прочнее. Туловище всё чаще располагалось наклонно или даже вертикально, что повлияло на строение позвоночника, таза и основания черепа. Так возникли древесные предпосылки для нашей двуногой походки. К сожалению, в Африке исследовано не так много местонахождений второй половины миоцена, так что полных скелетов наших прямых предков этого этапа мы не имеем. Но в Европе тот же путь проходили наши ближайшие родственники дриопитеки, от которых сохранилось намного больше. В их строении все указанные особенности прослеживаются отлично. Часть потомков этих ранних человекообразных очень увлеклась развитием в этом направлении и, мало того что развила способность подвешиваться на руках, дошла до брахиации – быстрой у лёгких гиббонов и медленной у тяжёлых орангутанов. Брахиация – передвижение вообще без помощи ног, только на руках.

В Африке самыми яркими представителями этой стадии являются Kenyapithecus wickeri и Nakalipithecus nakayamai. Первый прекрасен тем, что 13–14 млн л. н. по зубам был уже явно не проконсуловым, а в строении костей конечностей ещё был весьма архаичен и во многом напоминал мартышкообразных обезьян. Второй известен по фрагменту нижней челюсти и горсти зубов, но чрезвычайно важен тем, что был последним общим предком горилл, шимпанзе и людей. Их потомки пошли двумя разными путями. Одни остались жить в джунглях Центральной и Западной Африки; для лучшего цепляния за ветви их руки удлинились, а пальцы искривились, так что при ходьбе на четвереньках им приходится опираться на тыльные стороны согнутых пальцев. Вторые дождались исчезновения кустарниковых злыдней и всё же отважились спуститься на землю. Их ноги вытянулись, а руки сохранили примитивное строение, что позволило ещё через несколько миллионов лет развить трудовой комплекс.

Гораздо понятнее нам медведи Ursidae. Первые их представители были больше похожи на барсуков, но быстро вымахали до современных чудовищ. Всеядность и неприхотливость позволили освоить им все возможные местообитания от экваториальных дождевых лесов до льдов Арктики, от степей до тайги, от побережий до высокогорий – и это при минимальных вариациях строения! Медведи – почти идеальные эврибионты, то есть существа с максимально широкой экологической пластичностью. Этим они максимально похожи на людей. А как известно, существа с едиными требованиями к среде на одной территории не уживаются.

Единственная радость – большую часть нашей эволюции мы жили в Африке, а там медведи не задались. Южнее Сахары обитали лишь Agriotherium africanum и A. aecuatorialis и лишь во времена ранних и грацильных австралопитеков. На северном побережье Африки в самом конце миоцена жили Indarctos arctoides и в позднейшие эпохи – этрусский медведь Ursus etruscus и бурый U. arctos. За пределами Африки медведи развернулись несравненно мощнее, но мы туда попали несравненно позже.

Вполне закономерно, с того момента, как люди вышли в Евразию, они вступили с медведями в вечную конкуренцию. Кости Ursus thibetanus сопровождают останки Homo erectus Азии, кости Ursus deningeri – H. heidelbergensis Европы, U. spelaeus – неандертальцев, U. arctos – всех их и ещё кроманьонцев. Неандертальцы любили охотиться на пещерных медведей, иногда это была вообще основная добыча. В уральской пещере Иманай сохранился череп малого пещерного медведя Ursus rossicus с красноречивой дыркой в темечке, пробитой остроконечником. С появлением же в Евразии сапиенсов-кроманьонцев и неандертальцы, и пещерные медведи продержались всего несколько тысяч лет. Самые поздние пещерные медведи дотянули до очередного пика оледенения около 23 тыс. л. н., но тут их подкосило сочетание двух факторов: с одной стороны, из-за вечной мерзлоты им не хватало любимой растительной пищи типа корневищ, а с другой – кроманьонцы оказались гораздо более крутыми и многочисленными охотниками, чем неандертальцы. Бурые медведи спаслись, так как, будучи более хищными, питались всем подряд, да к тому же устраивали берлоги преимущественно не в пещерах, а на более-менее открытых местах под всякими корягами, так что не были привязаны к горам и имели несравненно более широкий ареал.

Как только люди научились хоть как-то самовыражаться, именно медведи оказались в центре внимания. Черепа пещерных медведей в каменных ящиках Драхенлоха, заложенные в стенной нише в пещере Ветерница и выложенные крестом в Пестера Риц, реалистичные рисунки медведей и череп на постаменте в святилище Шове, глиняные статуи с настоящими медвежьими головами в Монтеспане, Басура и Пеш-Мерль, изображения истекающих кровью медведей в Комбарель и Труа Фрер, гравированные сцены борьбы охотников с медведями в Мас д’Азиль и Грот дю Шьян а Пешьялэ, погребения людей в медвежьих берлогах в пещере Куссак и украшения из медвежьих клыков в Дольних Вестоницах, наконец, переплетённые скелеты удалого охотника и огромной молодой медведицы в Бишон – самые впечатляющие образцы извечного противостояния.

Медведь – это почти человек: он часто встаёт на две ноги, он пользуется лапами как руками, он ест всё подряд и любит то же, что и люди. Наконец, он очень умный. Но он странный – зимой спит в берлоге, живёт в одиночестве, не общается с себе подобными. От этого медведь непредсказуем: при развитом интеллекте жизненные история и опыт у каждого медведя уникальны. Предсказать поведение леопарда легко – он действует по программе. Предсказать поведение волка тоже несложно – он думает как человек. А чему научился в своей бирьючьей жизни и что учудит медведь – не знает никто. В сочетании с размерами и мощью это ставит его в совершенно особое положение. Любой таёжный охотник готов рассказать прорву баек про медвежьи таланты.

Неспроста в мифологии всех народов, пересекавшихся с медведями, они считаются либо мифологическими предками, либо одичавшими людьми, либо оборотнями в звериной шкуре – ведь в ошкуренном виде косолапый очень похож на человека.

Даже сейчас, в XXI веке, регулярно приходят ужасные сообщения о столкновениях людей и медведей. Потапыч даже в эпоху ружей и капканов остаётся хозяином тайги.

Важнейший плюс жизни на деревьях – это то, что у многочисленных собак, собакомедведей и собакоподобных медведей прошлого лапы коротки для погони среди ветвей!

Свиньи

Не все наши противники интуитивно-ожидаемы. Во времена, когда мы спускались с деревьев, в подлеске нас ждали щетинистые монстры.

Примерно семь миллионов лет назад мы начали свой путь на землю. Первым – и ещё крайне неуверенно – на него ступил Sahelanthropus tchadensis. За ним последовали как минимум два вида, от коих сохранилось очень мало, зато Ardipithecus ramidus не подкачал. Примерно четыре с половиной миллиона лет назад ардипитеки олицетворяли