Телохранители тройного назначения - Лили Голд Страница 92

Джули откидывается на спинку сидения, усиленно жуя жвачку. Её щеки покраснели.

Брайар вздыхает.

— Слушай, я рада, что встретила тебя. Потому что ты — непреднамеренно, пытаясь спасти свою задницу — познакомила меня с людьми, которые действительно, по-настоящему заботятся обо мне. Но я не хочу окружать себя людьми, которые видят во мне свою зарплату, а не личность.

Джули усмехается, её блестящие губы растягиваются.

— Не хочешь, чтобы твой нанятый персонал воспринимал тебя как зарплату? Удачи в поисках.

— На самом деле у меня уже есть кое-кто на примете. — Брайар слегка улыбается мне. — Всё кончено, Джули. Ты уволена. Я бы сказала, что мне жаль, но, на самом деле, я очень рада.

Джули не двигается.

— Теперь ты можешь уйти, — подсказывает Брайар.

Джули поджимает губы, её глаза перебегают с нас на папарацци снаружи. Я вижу, как её разум работает со скоростью нескольких километров в минуту, пытаясь найти способ убедить Брайар позволить ей остаться.

— Детка… — начинает она.

— Нет. Уходи.

— Хочешь, чтобы я выпроводил её? — мягко спрашиваю я. Жар заливает лицо Джули. Она встает и засовывает свой блокнот в сумку.

— Ты пожалеешь об этом, — бормочет она. — Просто подожди и увидишь. Без меня ты исчезнешь из общественного поля зрения быстрее, чем успеешь моргнуть, черт возьми. — Она перекидывает сумку через плечо и направляется к двери закусочной.

— Пока, детка, — кричит Брайар ей вслед. Джули бросает на нас последний свирепый взгляд, затем захлопывает дверь, от чего маленький дверной колокольчик начинает звенеть.

На несколько секунд воцаряется тишина, затем я придвигаю к нам её нетронутую миску и раскладываю ломтики дыни по обеим нашим тарелкам.

— Отлично сделано, — одобрительно бормочу я. Брайар смотрит вниз, на её лице расплывается широкая улыбка.

* * *

Когда мы выходим обратно на солнечную улицу, наши желудки набиты до отказа. Фотографы готовы и ждут. Не успеваю я закрыть дверь кафе, как они начинают расступаться, подходя к нам слева, чтобы сделать хороший снимок зашитой щеки Брайар. Я крепче сжимаю её, пытаясь заслонить объективы, таща её вперед, но она упирается каблуками в землю.

— Нет, — говорит она. Брайар ловит взгляд Роджера и указывает на место с другой стороны от себя. Я не уверен, что она делает, но сейчас не время.

— Да ладно. — Я хмуро смотрю на шумящих фотографов. — Господи, они все словно чертовы стервятники. — Я мягко отстраняю её, пытаясь игнорировать сладкий аромат шампуня от её волос, щекочущих мое лицо. Вероятно, это последний раз, когда я буду находится так близко к ней.

Она тянет меня за руку.

— Остановись. Кента, остановись.

Я замираю, и она протягивает руку, чтобы обхватить мою щеку, поворачивая меня лицом к себе.

Я хмурюсь.

— Брайар, что…

Прежде чем я успеваю запротестовать, она поднимается на цыпочки и касается своими губами моих. Моё сердце едва не останавливается в груди.

Этот поцелуй не похож ни на один из наших других. Этот мягкий, сладкий и нежный, такой быстрый, что я едва его чувствую. Когда она отстраняется, я смотрю на неё, тяжело дыша. Папарацци кричат и бегают вокруг нас, пытаясь найти лучший ракурс, но я их игнорирую. Моя рука бессознательно сжимается на талии Брайар, как будто я пытаюсь притянуть её поближе к себе.

— Зачем… ты это сделала, милая?

Она пожимает плечами.

— Я только что вспомнила. Меня фотографировали целующейся только с Гленом и Мэттом. Я не хочу, чтобы у журналов сложилось неправильное впечатление и они подумали, что я влюблена только в них двоих.

Я стою на месте, и всё равно чуть ли не спотыкаюсь о собственные ноги.

— Влюблена? — в конце концов, справляюсь я.

— Боюсь, что безумно, — говорит она, наклоняя голову. — Ты собираешься упасть в обморок?

Я заикаюсь.

— Но… Мэтт и Глен…

Она драматично вздыхает.

— Думаю, журнал «Goss» был прав с самого начала. Я та ещё развратница. Но я распутничаю не только телом, но и сердцем. — Она печально качает головой. — Мне неловко. Я так долго держала мужчин на расстоянии, а потом появились вы трое и сразу же соблазнили меня. Это несколько портит мою репутацию «ледяной королевы». — Я ничего не говорю. Не думаю, что способен. Мне кажется, сейчас я забыл английский.

Она вздыхает, поглаживая меня по щеке.

— Кента. Ты один из самых умных, добрых, любящих мужчин, которых я когда-либо встречала. Никто никогда не верил в меня так, как ты. — Она подходит ещё ближе, так что наши тела прижимаются друг к другу. Я смутно улавливаю свист одного из папарацци, но он звучит так, словно его источник находится за тысячу километров отсюда. — Ты потрясающий, — продолжает она, — и нежный. Понимающий. Умный. Ты заботишься о других людях. Как, черт возьми, я могла не влюбиться в тебя?

Слова застревают у меня в горле.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхаю я. Она улыбается, широко, ярко и красиво, и я ничего не могу с собой поделать. Я обхватываю рукой её затылок и притягиваю для поцелуя.

Это такой поцелуй, который показывают в конце фильма. Всё вокруг меркнет. Наши языки медленно танцуют друг с другом, пока мы обнимаем друг друга под палящим солнцем Лос-Анджелеса. Брайар мурлычет, дрожа, когда я провожу рукой по её пояснице, прижимая её ещё ближе. Я чувствую вкус клубничной помады и апельсинового сока на её мягких губах.

Спустя секунды, или минуты, или часы мы слегка отстраняемся, переходя к серии долгих легких поцелуев. Наши лбы соприкасаются, пока мы вдыхаем воздух друг друга.

— Ммм, — напевает Брайар себе под нос, медленно облизывая мою нижнюю губу. — Я могла бы целовать тебя вечно.

Мои пальцы впиваются в мягкую ткань её платья. Я прижимаюсь носом к её шее. Вокруг нас вспыхивают камеры и щелкают затворы камер.

— Мы можем целоваться столько, сколько захочешь, вернувшись в гостиничный номер, — бормочу я. — Нам нужно идти.

Она слегка хмурится.

— Почему? Меня не волнуют папарацци.

— Знаю. — Я дарю ей ещё один долгий поцелуй, затем, наконец, выпрямляюсь и заправляю прядь волнистых волос ей за ухо. — Но также я знаю Мэтта. Знаю, что, как только он проснется и увидит, что тебя нет, он выйдет из себя. Он наверняка уже на стены лезет.

Она счастливо вздыхает, прислоняясь ко мне.

— Я так рада тому, что ты любишь меня.

Я смеюсь. Это так странно звучит.

— Что?

— Ты так