Измена. Бей на поражение (СИ) - Астэр Зоя Страница 9

Аванс за платье Луизы я всё-таки возвращаю ей переводом на карту.

Печально смотрим с Галей на сумму, оставшуюся на счёте. Она очень близка к нулю. Попали мы с ней по-крупному.

Ночью у Гали прихватывает желудок. Да так сильно, что приходится вызвать скорую. Это её недолеченный гастрит обострился. С ней такое бывает, если понервничает.

Подругу забирают в больницу. А я утром привожу ей забытые тапочки и кружку, узнаю от врача, что раньше чем через десять дней Галю не отпустят, и еду в ателье в печальном одиночестве.

Значит, придётся справляться самой. Тревога просто зашкаливает. Я переживаю о здоровье подруги и о том, что без её рук работа над восстановлением платьев будет продвигаться в два раза медленнее.

Уныло переставляю ноги со ступеньки на ступеньку, поднимаясь на второй этаж к ателье, и буквально натыкаюсь на Пупсика.

То есть на Платона Богдановича Гроднева, если я правильно запомнила.

Мужчина в строгом деловом костюме выглядит откровенно злым. Он нервно барабанит пальцами по перилам и недобро щурится.

Сжимаюсь внутренне, предвкушая отповедь. Он ведь не говорил, во сколько заявится, а утро - понятие растяжимое.

Запоздало соображаю, что следовало набрать тот номер, с которого он звонил мне вчера, и предупредить, что приеду позже, но я так волновалась за Галю, что не подумала об этом.

Интересно, сколько он тут торчит? Мог бы и сам позвонить, вообще-то…

Достаю из кармана сотовый и морщусь от досады: мой телефон благополучно разряжен в ноль. Опять же из-за всех этих скорых и больниц, я забыла поставить его на зарядку…

Нервно сглатываю под злобным взглядом, которым буравит меня Гроднев.

- Если я сказал, что заеду утром, портняжка, - рычит он, нависая надо мной, - то это значит, что ты должна ждать меня с семи утра с кофе в зубах и радостной улыбкой!

12

- А как можно улыбаться, когда у тебя что-то зажато в зубах? – уточняю я под хмурым взглядом мужчины.

Невинно хлопаю ресницами.

Если уж этот тип позволяет себе агрессивные наезды в стиле «я тут первый самец на деревне», то и мне не зазорно использовать женские хитрости. Прессует меня при каждой встрече, как гопник очкарика. Надоело.

Притвориться недалёкой глупышкой – проверенный вариант. Мужчины не знают, что с этим делать.

Распахиваю глаза пошире. Смотрю на Гроднева подобострастно до карикатурности. Признаю, это почти что откровенный стёб. И мне приходится прилагать усилия, чтобы не рассмеяться.

- Мне так жаль, что мои ничтожные дела заставили вас потерять так много вашего драгоценного времени, - вкладываю в голос столько раскаяния, сколько вообще могу. – Позвольте искупить вину. К сожалению, я не умею ничего больше, кроме как шить свадебные платья. Хотите, сошью и для вас тоже? Как вы относитесь к длинным пышным юбкам?

Снова хлопаю ресницами.

Гроднев смотрит на меня растерянно и тоже хлопает ресницами.

Главное — не ржать, Полина!

Клянусь, в начале моего униженного монолога он выглядел довольным. Реально привык, что люди так к нему обращаются? Жесть.

Платону Богдановичу понадобилось время, чтобы понять, что я стебусь.

Он ухмыляется, и я чуть выдыхаю. Кажется, получилось немного разрядить обстановку.

- Больно язык у тебя длинный, Полина Сергеевна, - говорит он уже не так свирепо и кидает быстрый взгляд на наручные часы. – Пошли давай, у меня действительно нет времени на всю эту ерунду.

Он кивает на запертую дверь ателье.

Печально вздыхаю и лезу в сумочку за ключами.

На бетонном полу под дверью лежит большой чёрный пакет.

- Вы привезли вашу рубашку, чтобы я сдала её в химчистку? – спрашиваю я.

- Что? – Гроднев хмурит брови. – Нет, этот пакет тут уже был, когда я пришёл.

Наклоняюсь и берусь за полиэтиленовые ручки. Интересно, что же там такое?

- А рубашку, которую ты облила, уже давно отстирала домработница, - говорит мужчина, стоящий за моей спиной.

Поворачиваю ключ в замке и захожу в ателье.

- Непуганая ты, Полина Сергеевна, - добавляет он, следуя за мной. – Творишь чёрт-те что, хамишь и даже не извиняешься… надо бы тебя по жопе отшлёпать в профилактических целях… чтоб в ещё большие неприятности не влипла.

Я открываю пакет и заглядываю внутрь.

Там набиты мотком куски белого и молочного шёлка. Смятые обрывки серебристого фатина. Торчащие из ткани нитки. Огрызки лент. Погнутые дуги от корсета.

Мешок доверху набит изорванными и изрезанными свадебными платьями. Нашими платьями.

Шедеврами, над которыми мы с Галей трудились долгими днями и неделями. С любовью делали каждый стежок. Доводили до идеала, чтобы невесты влюбились в платья и в себя, когда их наденут.

Руки, которыми я вцепилась в пакет, дрожат. На глаза наворачиваются слёзы.

Судя по тому, что я вижу, Стас уничтожил как минимум два платья и прислал мне их истерзанные трупы.

Вот сволочь!

Прикусываю губу, чтобы сдержать рыдания, но слёзы всё равно бегут по щекам. Капают прямо в пакет на погибшие платья.

- Эй, ты чего? – Гроднев откашливается в кулак. – Это была шутка. Не реви, не собираюсь я тебя бить.

13

Плечи трясутся от всхлипов. Слёзы застилают глаза.

Это так несправедливо!

Неужели я столько лет жила с человеком, для которого мои чувства ничего не значат?

Я ведь любила его. Верила, что мы вместе навсегда. До самой старости.

Ну ладно, не хочет он быть только со мной. А я не согласна на измены. Ну, развелись бы мирно. Я бы страдала, но относилась бы к нему по-человечески.

Зачем он обнёс моё ателье? Зачем требует вернуться? Что за бред?

И, кажется, наше противостояние теперь будет только закручиваться по спирали.

Гроднев подходит ближе и заглядывает в пакет.

- Это что ещё за серпантин? – спрашивает он, поддевая пальцем один из лоскутков.

- Это было прекрасное платье из атласа, которое мы с Галей украшали вышивкой и бисером три недели, - шмыгая носом, сообщаю я.

- Ого… - Гроднев выуживает из пакета погнутую спицу от корсета. – То есть платье Луизы действительно не вернуть? Это не блеф, как она считает?

Пожимаю плечами.

- Платья вашей невесты в этом пакете нет, - упавшим голосом сообщаю я.

Горечь от осознания напрасно проделанной работы накатывает на меня с новым потоком слёз.

Кидаю пакет на пол и прячу лицо в ладонях, громко всхлипывая.

- Кхм… - откашливается мужчина рядом. – Да ладно тебе убиваться… это же всего лишь тряпки.

- Всего лишь тряпки?! – я поднимаю на Гроднева заплаканные глаза. – Да вы хоть понимаете, что для невесты значит её свадебное платье? Реакция Луизы вас не впечатлила? А что вы скажете о том, чтобы трудиться месяц, а потом выкинуть результат своей работы на помойку?

Платон Богданович поднимает вверх руки, как бы сдаваясь.

- Ладно, глупость сказал, согласен. Но вот поэтому девкам и нехер делать в бизнесе. Вас размазать - плёвое дело. Кто хоть устроил вам этот праздник жизни? Конкуренты?

Качаю головой.

- Мой муж, - с печальной улыбкой сообщаю я.

Гроднев удивлённо выпучивает глаза.

- Ты замужем? – как-то резко спрашивает он. – То есть, я хотел сказать, отличный муж у тебя, Полина Сергеевна. Чем же ты так ему насолила?

Смотрит заинтересовано. Очень ждёт ответа.

- То есть вы уверены заранее, что это я виновата? – сощурив глаза, спрашиваю я. – Типа если тебя бьют по лицу, то дело в лице? Так?

Гроднев хмурится.

- Я этого не говорил. Но если тебя жёстко подставляют, обычно у этого есть причина. Он же у тебя не злодей из мультика, который просто любит пакостить.

- Я узнала об измене и решила развестись с мужем. За это он украл дорогущее швейное оборудование из ателье, половину почти готовых платьев и снял все деньги со счёта. Ах да, ещё и замки в квартире сменил.

Я опускаю взгляд на мокасины, в которые обута. Эту обувь, как и платье, которое сейчас на мне, одолжила Галя, потому что почти все мои вещи остались там, в нашей со Стасом квартире.