Её ванильное лето - Оксана Хващевская Страница 9

Во дворе было пустынно. В передней комнате горел свет, и, прежде чем войти в дом, девушка украдкой заглянула в окно. Стол был накрыт к ужину, бабушка сидела на табуретке и увлеченно месила тесто. Вадима не наблюдалось, и, воодушевленная этим, Машка вошла в сени, затворив за собой дверь. Нос защекотали запахи. Девушка уже успела убедиться, что в каждом деревенском доме пахнет по-своему. В доме бабы Антоли пахло ветхостью и старостью, прошлогодними сушеными грибами, хранившимися в закутке, на печи, всевозможными травами и цветами, а сейчас еще и аппетитными ароматами простой деревенской еды. Кажется, бабушка что-то говорила о домашних колбасках… Вдохнув их запах, Машка почувствовала, как заурчало в животе. А она, оказывается, проголодалась!

— Бабуль, я пришла! — громко сказала девушка, входя в дом.

— Унучачка мая! А ці ж можна так доўга гуляць? Вячэра ўжо астыла, а цябе ўсё няма! Я ўжо колькі разоў на вуліцу выходзіла…

— Бабушка, прости! Загулялась… В лугах была… Так хорошо там… Лежала в траве, смотрела на небо и задремала. Но как же вкусно пахнет! Я так проголодалась.

— Давай я табе бульбачкі накладу! — старушка отставила в сторону миску с тестом и, тяжело поднявшись, отправилась за ширму, где у печи, укутанная в льняное полотенце, стояла кастрюлька с картошкой. — А той чалавек ужо павячэраў і пайшоў да Манькі па малако. Зараз прыйдзе і пойдзе на вышкі спаць. Я прыгатавала яму пасцель. Ён ужо і перанёс яе…

Отлично! По крайней мере сегодня она Сафронова больше не увидит. А если повезет, то и впредь можно избежать встреч. Неприятен он ей, и ничего с этим не поделаешь. Бывают такие люди, вызывающие внутренний дискомфорт и чувство отторжения. Машка была не из пугливых, но что-то подсказывало ей, что от Вадима лучше держаться подальше. Это не был страх чего-то конкретного, облеченного в слова и действия, и уж тем более он не был связан с каким-то физическим воздействием. Нет, Машка испытывала нечто более скрытое и глубокое, но не менее пугающее. Девушка была уверена, что, даже если бы она по его вине и не свалилась в пруд, дружбы у них все равно бы не вышло.

Забыв вымыть руки, Маша тут же уселась за стол, пододвинув поближе табуретку, и, как только бабушка поставила перед ней тарелку, принялась за еду.

— Машуня, мо чайнік паставіць? Павячэраеш, і чаю пап'ем? Ці ты малачка пачакаеш? Я во зараз з цветам распраўлюся…

— Нет, бабуль, чаю я не буду и молоко тоже ждать не стану. Я сейчас поем и пойду. Обещала девчонкам, они собрались на лавке у бабы Дорки и ждут меня, — не моргнув глазом, соврала девушка.

— Ды адпачні ты хоць сёння! Усё бегаеш, бегаеш бесперапынку. То ягады, то палавікі…

— Нет, бабуль, я не устала, правда! Разве ж можно в двадцать лет…

Баба Антоля лишь головой покачала, но спорить не стала.

Справившись с тестом, старушка вышла во двор, а Машка, вскочив со стула, быстро собрала для Сашки ужин, прикрыв его льняным полотенцем, отнесла в сенцы и задвинула в дальний темный угол, собираясь захватить сверток на выходе.

Покончив с ужином, Лигорская прошла к себе, не зажигая свет, быстро стащила сарафанчик, стянула со спинки стула спортивные брюки, надела футболку, завязала шнурки в кедах, пошарив на столе и не найдя расчески, заплела волосы в некое подобие косы и, прихватив спортивную кофту и еду для друга, покинула дом.

Ребята еще не пришли. А Сашка сидел на обочине проселочной дороги, прямо напротив огорода Машиной бабушки, жевал травинку и с тоской посматривал в сторону своего дома, из окон которого лился приветливый теплый свет: бабушка с дедом, скорее всего, садились ужинать.

— Сашка, ты чего скис, а? Я тебе, между прочим, поесть принесла! Не грусти, уверена, что уже завтра дед твой успокоится и ты сможешь вернуться домой. Ну, извинишься, пообещаешь не поступать так больше, и все будет в порядке! — попыталась подбодрить друга Лигорская.

Девушка подошла ближе и опустилась на землю, протянув парню сверток с едой.

— Да все нормально! — немного приободрившись, Сашка стал торопливо разворачивать его.

Пока он увлеченно ел, Машка огляделась вокруг. Все стихло. Ночь подбиралась к деревне, убаюкивая, усыпляя. Все звуки смолки. И только одинокий собачий лай где-то в конце улицы нарушал воцарившуюся тишину.

— Ты уже решил, куда сегодня ночевать пойдешь? — спросила она, оборачиваясь к парню.

— Никуда не пойду, — с набитым ртом ответил Хоменок, — останусь на школьном дворе. Переночую в гамаке. Ночи теплые, не замерзну. А нет так заберусь к кому-нибудь на сеновал, да вот хотя бы к Андреевой бабке. В общем, это не проблема!

— С едой проблем тоже не будет.

— Спасибо!

— Не за что. Ты, Сашка, все же выбери сеновал поприличней. А то ведь, чувствую, и мне через день-другой придется искать себе место для ночлега. Скоро гости приедут, а я, знаешь ли, с родственниками в весьма натянутых отношениях. Непременно кто-нибудь займет диван в моей комнате, а мне такое соседство не очень-то приятно. Ты же помнишь моих троюродных сестриц? Вот они могут приехать! А уж если Олька моя заявится… Я точно из дома сбегу… А вот и ребята! — В сгущающихся сумерках Машка разглядела две стремительно приближающиеся фигуры.

Сашка, как раз покончив с едой, тщательно вытерся полотенцем и, отложив его в сторону, поднялся. Машка последовала его примеру.

С приходом Васьки и Андрея ночь приобрела оттенок таинственности и опасности. Ребята притихли. И даже Машка, понимая, что все это на самом деле мнительность и воображение, молчала.

Чтобы не привлекать к себе внимания, друзья решили выйти из деревни через огороды. А там, за околицей, сразу же перешли насыпную гравийную дорогу, соединявшую две деревни, и спустились вниз, к канавам. Держась в тени деревьев, прокрались к карьерам и затаились среди молодой поросли берез и сосен. Умиротворенность и покой, царившие над деревней, здесь исчезли. Каким бы глупым это ни казалось, отчетливо ощущалась напряженность, а вместе с ней и страх. И уже непонятно было, дело в рассказе ребят или все же в потенциальной близости старого кладбища, которое находилось через дорогу от них, но Машка чувствовала, как растет в крови уровень адреналина. От кладбища веяло чем-то зловещим и пугающим. А развалины старой фермы, что были сразу за ним, и вовсе казались декорациями к фильму ужасов. Как сторожевая башня у ворот в преисподнюю, в неярком свете звезд тускло поблескивала заброшенная водонапорная башня.

— И долго вы собираетесь здесь торчать? — шепотом