Измена. Горькая правда в наш юбилей - Джулия Голд Страница 9

Да, Глеб тоже не избежал этого чувства. Ревности. Мой сын не был идеальным, хотя и самым любимым для меня. Врать было бесполезно, родного ребёнка я любила больше.

Больше… Странное слово для любви. Моя любовь к сыну была абсолютной, как и вера в него. Даже с мужем я не чувствовала подобного. Именно поэтому и отпустила сына в другой город, хотя ему было тогда всего двадцать три: Глеба ждала своя судьба, своя жизнь и своя самая главная в жизни женщина.

Своя любовь. Та, что зажигается внутри, та, которую нужно заслужить, постараться, добиться.

Мальчикам именно так и нужно было жить. Достигать. И для сына я хотела лучшего, его собственной жизни.

Муж был неправ, сына я отпустила именно из-за любви к нему.

Теперь же он возвращал мне то, что я вложила в него. Хотя я и не рассчитывала, но как же приятно было слышать уверенный голос сына в телефоне:

— Я приеду, и это не обсуждается. — Тяжёлый вздох сына и он продолжил: — От отца не ожидал. Не переживай, он тебя на слабо брал. И даже если эта Лера полностью отбила у отца мозг, то и это для меня не страшно.

Я напомнила сыну:

— Так он тебя в Иркутск обещал отправить, Глеб. А у тебя уже устроенная жизнь в Москве. И девушка. Даша, да? Она же студентка, ей не уехать, и семья там непростая. Будет ли она тебя год ждать? Сейчас не те времена, жён декабристов не растят. Глеб, отец был вполне серьёзен.

Сын рассмеялся, подначивая меня:

— Ты говоришь как бабулька на лавке, мам. Не переживай ты за меня! А Дашка у меня особенная, и годик она подождёт. Ей диплом писать в этом году, кстати, некогда будет бездельничать. Поверь, я в Иркутск поеду, если отправят. Там самое крупное производство, самые передовые технологии. Да и база покупателей самая большая. Китай, Корея, Индия. Да туда ещё попасть нужно постараться! После года отработки на иркутском предприятии я могу идти к любым конкурентам, а отец что-то всё не догоняет. Или тебя на слабо берёт. Нет, у вас там точно что-то не то творится. Жди, приеду. К выходным с делами решу и пару дней после освобожу.

— Погоди, Глеб. У нас уже похолодало, не забудь тёплые вещи.

Сын поворчал насчёт моей заботы, я напомнила, что возраст ребёнка для проявления заботы не помеха, на что Глеб рассмеялся и велел ждать их с Дашей. Её он тоже собирался взять с собой, сделав вид, что они так и планировали приехать с ней к семье на выходные.

На прощание сын добавил:

— Может, Даша Катю разговорит, они вроде нормально общались, когда сестра в Москву приезжала.

Я напомнила:

— Ага, Катя у тебя побывала, а потом отцу истерику закатила. Глеб, может, ну его, и не надо приезжать с Дашей?

Сын рассмеялся и настоял:

— Надо, обязательно надо. Я Дашу и с Лерой познакомлю, она у меня внимательная и умная, может, что подскажет.

На том мы и попрощались. По сыну я очень соскучилась и видеть его, конечно, хотела. Но зачем его вмешивать в эту грязь? Ещё и его девушку. Какая-то авантюра получалась.

Звонок Марии меня взбодрил от тяжёлых дум. Некогда было рефлексировать. Обещала, выполняй!

Свободные пять мест для моих картин оказались во втором зале. Да, первый был самым большим и производил впечатление. Второе помещение было куда как меньше и представляло более современные техники.

Самое место для моих картин.

— Вот, Аня, смотри. Кроме тебя будет ещё три художника представлено в этом зале. Я в телефон всё скинула, чтобы тебе показать их стиль. Нам бы твоих птиц, ветку сакуры на фоне горы, помнишь? И обязательно ту абстракцию, яркую такую. Ты же эти картины на постоянке пишешь для продажи?

— А ещё две я сама выбрать должна? Две, кстати, у меня готовые есть, одну я под заказ пишу, абстракцию, её реже заказывают. А две остальные? Мне подобрать варианты и тебе скинуть?

Мария приобняла меня, благодарно смотря, и с улыбкой ответила:

— Ты, как всегда, чувствуешь ситуацию. Я тебе очень благодарна, очень. И ты присылай варианты, я посмотрю и сразу отпишусь. Я у тебя на страничке уже глянула кое-что, я тебе отправлю те, что подойдут больше всего, ладно?

Подруга говорила ласково, но свою линию гнула.

Я понимала, что Марии нужно провести эту выставку. И её напряжение мне было понятно. Месяц — это просто смешно для пяти картин. Ладно, у меня было готовы две. Ещё одну готовую я среди тех, выбранных подругой, точно найду. Оставалось ещё две. Вспомнила один момент, а тут и Мария сама сказала, неуверенно на меня смотря:

— Ань, мне бы на подтверждение на этой неделе отправить в галерею все твои картины, фото будет достаточно. И за две недели до начала нужно привести все картины, всего до неё осталось пять недель. На этой выставке позже никак, её же проверять будут. У нас делегация международная планируется, к нам официального искусствоведа-восточника направят.

Я и сама уже поняла, на что подписывалась. Вздохнула, посмотрела в умоляющие глаза подруги и кивнула:

— Ладно, я сделаю. Две картины за две недели, ещё и маслом? Слушай, неделю на первичное застывание краски… Не знаю, Маш…

Подруга не любила это имя, она всегда просила называть её Марией, но сейчас ей было не до манерностей. Она умоляюще посмотрела на меня и зашептала:

— Я знаю, это всё Манкин чёртов, художник, который отказался. Владелец в этом году выбирает, кто займёт место арт-директора, и я подала заявку. Костелёв более опытный, но он не решился предложить такую выставку, а я да. И когда Манкин внезапно отказался, мне Варлам Германович ясно сказал: если выставка пройдёт успешно, место моё, если нет, Костелёва. Он ему первому так сказал.

— Неужели он не понимает, что это подстава, Мария? Художник с Костелёвым, похоже, сговорились!

Подруга усмехнулась и пожала плечами:

— Да всё он понимает. Ему, видите ли, сильная личность нужна: достигатор и делец. Он хочет отдать этот проект под успешное руководство. И, кстати, Варлан Германович сказал, что я смогу, даже сейчас, и тем самым докажу, что я лидер. А я могу, я знаю. Я и больше могу, у меня в планах и не такие проекты. Но Костелёв рисковать не любит, он