Любить не страшно - Ксюша Иванова Страница 9

Когда вернулся из своей спальни, Романа с Даней и псом-уродом в доме не было. Зато Лиза была. Продукты в кухне разбирала. Снова поразился, насколько уверенно и органично она себя ведет в чужом доме, как будто всегда здесь жила.

Какая же красавица! Всегда нравились ее русые длинные волосы, сейчас собранные в хвост….

***

Как только он появился на пороге большой кухни, я, не видя еще, не оборачиваясь даже, поняла, почувствовала, что не Роман это. Мурашки по коже побежали! Делала вид, что не замечаю — пусть смотрит! Только руки не слушались свою хозяйку — дрожали! Голубцы мамины из пластикового контейнера в кастрюльку перекладывала и думала: "Главное — не уронить! " Рома сказал, чтобы вела себя, как можно естественнее, вот я и старалась.

Обернулась именно в тот момент, когда он уходить собрался.

— Матвей! — позвала неожиданно для себя самой. Так, что у него спросить-то?

— Что? — сколько же недовольства в голосе!

— На обед к голубцам что приготовить? Картошку-пюре?

Он задумался. Переоделся, а мазут со щеки не стер! Чумазый такой — хмурится снова.

— Чего ты так смотришь на меня? Я тебе не на витрине — нечего разглядывать!

Вот же гад! Так значит? Ну, ладно — ходи тогда грязный, ничего не скажу. Несколько лет назад не нашлась бы, не придумала, что на такую наглость ответить, сегодня Лиза немного подросла и не смолчала:

— Ой, не больно-то и надо! И вообще, давай очертим, так сказать, круг моих обязанностей.

— Я еще не решил, нужна ли мне хм…. домработница. Что ты умеешь-то? С таким маникюром и картошку не почистить!

Я задохнулась от возмущения — да, маникюр, но ведь не вызывающий, аккуратный, мною же и сделанный! Между прочим, я гордилась тем, что умела сама. И девчонкам в институте делала и даже немного зарабатывала этим! Не зря училась рисовать в свое время! Если бы приехала к кому другому, сейчас бы развернулась и домой отправилась, но ведь это — Матвей… Ведь, поддевает специально, гадости говорит, а мне по лицу его ладошкой провести хочется…

— А ты на мой маникюр не смотри — не для тебя старалась. Пюре тебя на обед устраивает или нет? Даня ест его?

Он удивленно смотрел на меня, как будто впервые видел.

— Не для меня, значит. Хорошо. Да-а, пюре пойдет, — покачал головой и направился прочь из дома, бормоча себе под нос. — А девочка-то выросла!

Выросла, и ты даже не представляешь себе, насколько!

Чистила картошку, еле отыскав в завалах грязной посуды в раковине подходящую кастрюлю. Кухню придется драить не один день — неделю точно! Вот с нее завтра и начну. В окошко, выходящее на полянку перед домом было видно, как играет с собакой Даня. Такой красивый, такой милый мальчик — так и хочется прижать его к себе, по русым папиным волосам погладить… Но отчужденность его, как стена, как незримая граница — ощущается телом, не мозгом даже. Забыв про картофелину в руке, наблюдала за тем, как ходит малыш — немного припадая на левую ногу, чуть запрокинув голову. Бедный маленький мальчик! И ещё один факт поразил — играя с собакой, кстати, съевшей за раз полкилограмма сосисок за рекордные три минуты, он не смеялся. Совсем. Антон с Аней хохотали бы до упаду, наблюдая за прыжками и скачками пса. А Даня — нет. Да и играет ли он? Не понятно. Собака крутится рядом с ним, а он куда-то в лес смотрит. Но при этом и не уходит от нее далеко…

К еде ребенок был явно неравнодушен. А может, Матвей его просто плохо кормит? Старалась не смотреть на этого хама осуждающе. Данька уплетал за обе щеки. Правда, голубцы Матвей ему развернул, капусту выбросил. Ну, и сам он не ел. Он сидел и открывал рот. А кормил его Матвей. Я, конечно, немного знаю о детях, но ведь Дане скоро четыре. Наверное, можно было дать ему ложку. Рома, видимо, привычный к такой картине, спокойно обедал, то и дело отвечая на сообщения, постоянно приходящие на его телефон (о чем они там с Алей переписываются — улыбается вон!). Решила все-таки вмешаться.

— Матвей, может быть Дане молока налить, чтобы запивал еду?

— Он не пьет молоко.

— Чай?

— Чай тоже не пьет.

Как так? Но вслух вопрос задать не решилась.

— А что тогда пьет?

— Красный сок.

Не клубничный там, или вишневый, а именно красный? Открыла холодильник — действительно, в дверце только соки красного цвета — и никаких других! Достала малиновый. Поставила перед Даней. Думала, что он обрадуется, как все дети, но он на сок и не посмотрел. Смотрел он в окно, куда-то вдаль, на деревья. Матвей открыл напиток, засунул в коробочку трубку, вставил в рот сыну — тот попил.

… Скоро этот странный обед закончился, и я вымыла посуду. На это ушел примерно час, потому что посуды было немерено… Вышла на веранду. Рома с Матвеем возились возле машины последнего (колесо что ли меняют?). А Даня бродил поблизости, преследуемый накормленным веселым псом. Очень хотелось наладить с ребенком контакт — я любила играть с Антоном и Аней, а они обожали меня. Мне всегда казалось, что это просто — занять, заинтересовать малыша. Но, когда я позвала Даню по имени, ответом мне было полное безразличие — не услышал? Повторила — ноль внимания! Я читала о странностях поведения таких детей, но не так себе это представляла. Ладно. Попробуем по-другому. Взяла небольшую ровную палочку, что во множестве валялись под соснами, дала в зубы собаке. Смышленный, игривый пес схватил, покрутил, погрыз. Забрала, помахала перед носом зверя и бросила подальше к деревьям. Собака радостно помчалась за палкой. И принесла ее мне! Учил ее кто-то, что ли? Я повторила эксперимент, исподтишка замечая, что Даня заинтересовался. Ну, как заинтересовался — тоже веточку какую-то подобрал.

Я осторожно, опасаясь испугать мальчика, подошла к нему, тихо приговаривая:

— Не бойся, я покажу, как. Мы с тобой палочку бросим, а собачка принесет.

Когда руку к его руке протянула, показалось, что он на шаг отступил. Но не сбежал же! Смотрит вбок — взгляд не поймаешь. Боится? Не хочет? Не понять. Осторожно дотронулась до детской ручки, крепко сжимающей палку — никакой реакции. Позвала собаку (надо ей имя придумать, а то "собака" как-то глупо!), посвистела — прискакал, прыжками, как заяц. С первой попытки бросить палочку Даниной рукой — не получилось, потому что он так ее сжал, что она просто не вылетела, не