Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина Страница 87

Вопроса тупее и придумать нельзя.

— Вызвать… полицию?

— Ты совсем конченый?! - ору на него во всю глотку, потому что искренне верил, что человек, которому я плачу баснословные бабки за то, чтобы он выполнял команды и не включал голову, не будет нести такой бред. - Ёбнулся окончательно, блядь?!

Как-то так получается, что я разворачиваюсь к нему всем корпусом - и дуло ружья, над которым еще тянется тонкая струйка дыма, теперь смотрит прямо на него. Охранник пятится назад, но я быстро откладываю ружье.

— Скажи, что просто… - пытаюсь на ходу придумать какое-то оправдание этому грохоту, который наверняка слышали даже работники в соседнем коттедже. - Что-нибудь, блядь, скажи! Пусть не поднимают шум!

Когда он уходит, я быстро захлопываю за ним дверь и запираюсь изнутри на защелку.

Делаю круг по комнате.

Внутренности трясутся, словно замороженные потроха.

Она там… жива?

Или нет?

Я убил ее?

С трудом нахожу силы, чтобы заглянуть за дверь - Ника лежит в той же позе, только теперь ее светлые волосы, как водоросли, медленно качаются в луже. И даже палец не шевелится. Пытаюсь подойти ближе, но ноги становятся ватными, как будто каждый новый шаг приближает меня к чему-то неизбежному.

Черт, блядь.

— Я не собирался… - бормочу, глядя на тело этой сучки, которая, наверное, просто снова прикидывается, чтобы усыпить мою бдительность. - Ты сама меня довела! Ты сама, слышишь?!

Отхожу назад, шарахаюсь от прислоненного к столу ружья.

Хватаю его, вытряхиваю на ладонь две тяжелых раскаленных гильзы. Сую в карман. Потом достаю из кармана и озираюсь в поисках подходящего места, куда их можно спрятать до тех пор, пока я не придумал, как расхлебывать всю эту хуйню. Первое же подходящее место - большая ваза с искусственной орхидеей. Такая же уродливая, как и Ника там, на кафеле. Бросаю туда гильзы, тянусь за телефоном, нахожу номер Тамары и не сразу понимаю, почему не могу до нее дозвониться. Я же ее заблокировал, блядь.

Твою мать!

Она отвечает после второго же гудка и сразу начинает трындеть про какие-то проблемы с мужем и его детьми, и завещанием, и еще какую-то пургу, которая решается по одному щелчку пальцев.

— Я все устрою, - перебиваю ее истерику. - Мне нужна твоя помощь. Сейчас. Быстро.

— Что ты опять натворил? - спрашивает она, и по звуку в динамике слышу скрип открывающейся двери, а следом - короткий щелчок зажигалки. - У тебя всегда такой испуганный голос, когда вляпываешься в какое-то дерьмо.

Стерва никогда не упускает случая напомнить мне ошибки молодости, когда я прибегал к ней с разными «неприятными симптомами» и она, втихаря от матери, таскала меня по анализам и проверяла, не подцепил ли я какую-то заразу.

— Мне нужна помощь… - Я заглядываю в ванну, проверяю, на месте ли Ника. - С женой.

— Ты же сам сказал, что больше не нуждаешься в моих услугах. - Она дымит сигаретой так громко, будто делает это прямо передо мной. - Твоя любимая женушка еще всех нас переживет, вот попомнишь мое слово. Она больше притворяется тихоней, а на самом деле там…

— Я кажется… Ох, черт.

Вместо слов, которые я трусливо не хочу произносить, быстро делаю короткое видео и отправляю Тамаре. О том, что она его посмотрела, узнаю по такому громкому мату, что его слышно даже когда держу телефон на расстоянии вытянутой руки.

— Блядь, ты совсем из ума выжил?! - орет она.

— Ника хотела сбежать! - тоже ору в ответ. - Эта тварь украла телефон у охранника, хотела позвонить своему любовнику и договориться…

— Тебя посадят, Олег! Это статья!

Ее слова звучат как приговор, и в моих ноздрях сразу появляется противный запах сырости, плесени и еще чего-то… мерзкого, похожего на вонь старых носков. Почему-то сразу понимаю, что именно так воняет тюремная камера, в которую меня упекут, если я срочно что-нибудь не придумаю.

— Олег, ты оглох?! - орет в динамике Тамара.

— Я не знаю, что с ней. - Снова смотрю на Нику и замечаю, что она пытается шевелить ногой. Или мне показалось? - Кажется, она шевелится.

— Кажется?! Так пойди и проверь! Я не собираюсь помогать тебе зарывать труп жены, осел!

В другое время ей не хватило бы смелости сказать ничего из того, что она уже успела наболтать, но я проглатываю каждое оскорбление, потому что из этого дерьма меня может вытащить только Тамара. Мы с ней уже повязаны как ниточка с иголочкой, потому что однажды, много лет назад, я помог ей избавиться от трупа мужа, правда, в переносном смысле, но сути это не меняет. Когда она избавилась от старого маразматика, устроив ему «случайный передоз» самыми обычными сердечными каплями, но именно я вывалил кучу бабла судмедэкспертам, чтобы в их выводах было написано то, что нужно, а не правда.

— Пришло время возвращать долг, - шиплю сквозь зубы и, пересилив себя, делаю шаг к Нике. Пытаюсь поймать признаки жизни, но ее нога больше не шевелится. - Или я сделаю так, что к чокнутому сыночку твоего старого мужа попадут в руки очень интересные документы.

— Ах ты подонок… - Тамара выливает на меня целый ушат отборных матов. - Всегда знала, что рано или поздно…

— Заткнись, - закрываю ей рот. - Ты вытащишь меня из этого дерьма, или на дно мы пойдем вместе, поняла?

Она долго молчит.

Так долго, что я на всякий случай проверяю телефон - не отключилась ли старая дура. Но вызов продолжается.

— Проверь пульс, - говорит Тамара. - Два пальца на шейную артерию и придави посильнее.

Меня трясет от одной мысли, что придется подойти к Нике так близко и даже дотронуться до нее. Но Тамара так убедительно называет меня трусом, что приходится взять себя в руки и вспомнить, сколько раз я выбирался из разных переделок. Выберусь и на этот раз. Но все равно, когда прикладываю пальцы к шее Ники, почему-то зажмуриваюсь. Смотреть на нее такую слишком… неприятно. Это все равно, что разглядывать собственный смертный приговор.

Удары пульса едва слышны, они прерывистые и слабые, но точно есть.

— Она жива, блядь, - выдыхаю в трубку. - Сука живая.

И все сразу становится на свои места.

Мой мир больше не трясется, опоры не уходят из-под ног. Это тощее тело на