Бывший муж. Я хочу нас вернуть - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 8

— Конечно, Юля. Бегите, мы справимся. Если нужен будет отгул, напишите обязательно, организуем.

Я благодарно улыбаюсь, выпрыгиваю из офиса и завожу свою ласточку.

Куда ехать? В какую больницу? Я понятия не имею…

Беру в руки телефон, пытаясь дозвониться до Карины. Озеров отчего-то тоже не сбавляет попытки вновь поговорить со мной. Желание заблокировать его контакт колет пальцы, но я игнорирую его.

Даша не жаловалась никогда на здоровье. Она хоть и тонкой душевной организации человек, но по физическим параметрам — это вполне здоровый, сильный и хорошо сложенный ребенок.

Может просто простуда… Или реакция на вакцину? Я думаю, что все обошлось. Это недоразумение.

С моим ребенком не может случится беда… Это невозможно.

Карина не перезванивает, но зато от нее приходит короткое смс с адресом больницы. Я тут же бью по газам, срываясь с места.

Благо больница не так далеко расположена, ехать двадцать минут, а если чуть поднажать, можно управиться и за все пятнадцать.

— Карина, — вижу ее в коридоре. Сгорбленную, потерянную и какую-то словно… забитую. Она вздрагивает от звука моего голоса, но я четко ловлю в ее взгляде изменения. Словно с моим появление груз ответственности тут же падает с ее плеч и переносится на мои, — Где Даша?

— Я не знаю, мам, — она устало пожимает плечами, — Врачи пока ничего не говорят. Просят ждать.

— Что случилось, Кариш? Расскажи мне все, как было, пожалуйста.

Она откидывает голову назад, бьется затылком о бетонную стену.

— Мы просто шли… Разговаривали. Ей резко стало плохо. До этого, еще утром, у нее болела голова. Я дала ей обычный нурофен. Ей нельзя было давать, да? Это я виновата?

Теперь я понимаю, что она переживает не только за состояние сестры, но и за то, что может быть как то причастна к этому. Но я уверена, что никакая таблетка не могла спровоцировать такую реакцию.

Тем более Даша не в первый раз пьет обезбол. Не то, чтобы она жаловалась на частые головные боли, но они иногда бывали.

Мы делали МРТ, с головой все в порядке. Обычный стресс и перенапряжение, плюс гормональная перестройка, как у любого подростка.

— Нет. Твоей вины в этом нет. Подожди здесь, я узнаю у врачей.

Подхожу к регистратуре, объясняю ситуацию, на что получаю такой же ответ, какой дали старшей дочери.

Ждите…

А чего ждать? Почему мне не могут сказать, что с моим ребенком?

Я довольно уверенно держусь, словно чувствую, что все это недоразумение, что с Дашей точно ничего не может случиться плохого.

— Папа, кстати, уже взял билет. Будет в Питере ближе к вечеру.

Карина ошарашивает новостью, я даже начинаю пошатываться пуще прежнего, удерживая себя одной рукой за стену.

Давай, Юля, у тебя есть время, чтобы морально подготовиться и справиться с его натиском.

Ты сможешь!

А то, что он откроет рот, сомнений нет.

— Озеровы кто?

Мужчина врач в белом халате, синих брюках и такого же цвета кроксах поднимает бумагу формата А4, размахивая ей.

— Мы!

Тут же подаю голос, обращаясь на себя его внимание. Он смотрит пристально, чуть наклоняя голову.

— Пройдемте за мной.

Почему-то только в ту секунду, как он следует вперед, подзывая нас, я начинаю терять контроль. Его фигура, лицо, жесты, мимика… Все кричит о том, что не все так просто с моей ягодкой.

С моей девочкой что-то не то…

Глава 10

Юля

— Я слушаю вас, — говорю врачу, как только мы заходим в его кабинет.

Он не торопится рассказывать, сначала садится за свой стол, кладёт лист бумаги, что держал в руках перед собой.

Я начинаю раздражаться, но отчаянно держу себя в руках. Когда такая гробовая тишина, и медики не стараются как можно скорее успокоить родственников пациента — жди беды.

Карина посылает в меня взгляд, в котором как будто просит сделать хоть что-нибудь.

— Простите, мы сюда посидеть зашли? — выдаю я, вздёрнув бровь и глядя на мужчину.

Он, наконец, отрывает глаза от бумаги и глубоко вздыхает.

— До конца сейчас быть уверенными мы не можем, анализы только ушли на диагностику, но… были ли прививки три дня плюс минус назад?

— Я не понимаю как… — шепчу я, качая головой: — Да, были.

Врач делает себе какую-то пометку.

— Какая?

— Вакцина ВПЧ… — на автомате выдаю и смотрю на него ошалевшим взглядом.

— Есть очень большая вероятность, что у вашей дочери редкая индивидуальная реакция на вакцину.

— Что… — ощущение, что я в другой реальности, я понятия не имею, что это значит и как это.

— Я сейчас постараюсь объяснить простым языком, — врач складывает руки в замок, а я часто моргаю, глядя на него, и нахожусь в какой-то прострации: — В медицине это называется цитокиновым штормом. То есть, это гиперреакция иммунной системы, при которой в кровь выбрасываются цитокины в чересчур большом количестве. То есть иммунитет вашего ребёнка как бы действует сейчас не во благо для организма. Иными словами, иммунитет не защищает. А как раз цитокины — это молекулы, управляющие иммунным ответом, и так как их количество превалирует, они уничтожают клетки и ткани.

Округляю глаза, если честно, половину слов я просто не понимаю, но старательно пытаюсь вникнуть. Слёзы наворачиваются на глаза, и я всё ещё с полным непониманием смотрю на доктора.

— Сразу скажу, что это лечится, более того, дети восстанавливаются гораздо легче и быстрее взрослых. Есть разные способы. Но сейчас мы должны до конца убедиться в том, что диагноз верен и уже после назначать план лечения. Ещё я очень рекомендую национальный центр здоровья детей, там есть отделение иммунопатологии и реанимации.

Карина рядом сидит совсем притихшая, а я стараюсь переварить. Киваю на всё то, что говорит врач. Потом я обязательно всё это изучу, и до конца разберусь.

— А к ней можно сейчас? — задаю остро интересующий меня вопрос.

Как она там одна совсем? Ей наверняка страшно, она ведь такая нежная девочка…

— Сейчас она пока в реанимации, — врач поджимает губы.

Киваю, утирая одиноко стекающую слезу.

— Мне от вас нужно согласие, — он начинает доставать бумажки, а я на автомате подписываю,