Тилли Коул - Милый дом (ЛП) Страница 77

Я взяла его руку и поцеловала каждый палец.

– Ромео, я убегала от своих проблем всю жизнь и никогда не возвращалась назад, ты первый, к кому я вернулась. Это многое для меня значит. Ты вытянул меня из тьмы. – Я опустила его руку и прижала к своему животу. – И дал мне надежду. Я верю, что однажды стану хорошей мамой… когда придет время. Теперь у меня есть настоящая семья… это ты.

Его шоколадные глаза заблестели от слез, я нежно поцеловала татуировку крыльев ангела, которая занимала почетное место над его сердцем.

– Ты как-то сказал мне, что однажды уедешь подальше, однажды будешь самим собой и однажды получишь все, чего хочешь.

Ромео медленно кивнул.

– Но я хочу тебя. Ты – все, чего я хочу. Ты мое «однажды».

Я залезла в задний карман и достала письмо. На лице Ромео отразилась растерянность.

– Твое однажды наконец-то настало, – пояснила я.

Выдернув письмо из моих рук, он открыл конверт и вытащил лист со словами «принята» и «Вашингтонский университет, Сиэтл».

Едва не разорвав письмо надвое трясущимися руками, он поднял на меня вопросительный взгляд.

– Ты… Как? Что?

Я взяла письмо у него из рук, убрала обратно в карман и обхватила его лицо ладонями.

– Я также подала заявление в Сиэтл. Когда доктор Адамс несколько месяцев назад упомянул, что есть вероятность твоего попадания туда, я изучила, как работает драфт, и просчитала возможности. Я не хотела говорить на тот случай, если ничего не выйдет. Но все получилось. Я еду в Сиэтл с тобой, малыш. Ты смотришь на нового докторанта по философии. Я послала е-мейл с подтверждением минут двадцать пять назад.

Ромео широко улыбнулся – такой улыбкой, которой гордился бы мой отец – и впился в мои губы.

Когда он наконец отстранился, выражение его лица было напряженным и совершенно серьезным. Он прижал меня к стене. Я знала этот взгляд: его дикая, собственническая сторона пробивалась на поверхность.

Ромео несколько секунд неотрывно смотрел на меня, а потом вдруг выдал:

– Выходи за меня.

– Ч-что? – от шока запнулась я.

Ромео обхватил мое лицо руками, притягивая меня, умаляя меня, желая меня.

– Входи за меня. Выходи за меня завтра. Сегодня. Чем скорее, тем лучше. Просто… блин, выходи за меня, Шекспир. Позволь сделать тебя моей официально.

– Но… но.

Он заключил меня в плен своих рук у стены.

– Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Я не могу и хочу жить без тебя никогда больше. Я хочу дать тебе все возможное. Хочу дать тебе счастье… хочу однажды подарить тебе детей. – Он прижался своим лбом к моему и прошептал: – Выходи за меня. Будь со мной. Навсегда останься… со мной.

Я забыла, как дышать, от вида отчаянной нужды в его глазах, и у меня не осталось сомнений.

Ромео был для меня единственным.

Ромео был для меня тем, кем папа был для мамы. Ромео был моей родственной душой… Ромео Принс был моим домом, моим милым домом.

– Да! – воскликнула я, и его губы приоткрылись от облегчения.

– Скажи это снова, – потребовал он.

– Да. Конечно, я выйду за тебя!

Ромео набросился на меня, его мягкие губы скрепили нашу клятву, и я растаяла от его прикосновений. Мы поженимся и будем любить друг друга сильнее, чем кто-либо когда-либо любил.

Влюбленные, предназначенные друг другу звездами. От этой мысли я невольно хихикнула.

– Черт возьми, почему ты смеешься, Шекспир? – спросил Ромео, его широкая улыбка источала искреннее счастье.

Я положила руку ему на сердце, глядя на любовь всей своей жизни.

– В нашей истории двое влюбленных со сложной судьбой нашли способ быть вместе, вопреки всем препятствиям и преградам, и наконец-то получили свое «долго и счастливо».

Ромео любовно склонил голову набок, притянул меня к себе и, взяв мое лицо в ладони, прошептал:

– Нет повести счастливее на свете, чем повесть о Молли Джульетте и ее Ромео.

Конец

Бонусная глава

Ромео

– Мама, – уныло поприветствовал я, увидев, что ее имя высветилось на экране моего айфона.

– Сегодня ты должен прийти на ужин, – велела она.

Я сжал челюсти от ее злобного тона.

– Извини, я занят, – отрезал я.

– Так поменяй свои чертовы планы! Придут Блэры, и тебе нужно присутствовать, чтобы обсудить помолвку и проработать наконец все детали.

– У меня тренировка. Тренер поставил по две в день. – На том конце провода повисло ледяное молчание.

– Ты придешь сегодня, Ромео, – в итоге ответила она, ее слова сочились ядом.

Я остановился прямо посреди дороги к гуманитарному корпусу. Я и так уже опаздывал на это долбаное вступительное занятие из-за встречи команды, а теперь еще эта сука бубнила на ухо о сраной помолвке и называла меня этим ублюдочным именем… снова. Я чувствовал, что мое терпение вот-вот лопнет.

Сжав переносицу, я попытался сосредоточиться на успокаивающем тепле летнего солнца, греющего мне спину.

Ни хрена не сработало. Ничего никогда не помогало.

– Короче, у меня тренировка. Я не приду.

Я нажал «отбой», засунул телефон в карман джинсов и направился в здание, надеясь, что поток прохладного воздуха из кондиционера охладит долбаный гнев, постоянно кипящий во мне. Я ощутил, как кровь, точно раскаленная магма, понеслась по жилам, наделяя меня непреодолимой силой. Но я принял это, даже порадовался – это служило постоянным напоминанием того, что мне нужно держаться подальше от этих ублюдков.

Я с силой распахнул двойные двери, которые шарахнулись о стену, и помчался по пустым коридорам, с каждым шагом ощущая, как напряжение сковывает грудь при мысли о женитьбе на Шелли.

Чертова Шелли Блэр.

Боже, я дважды трахнул ее в школе и сдуру один раз на первом курсе, а она ведет себя так, будто мы родственные души и безумно влюбленная парочка. Только вот я не уверен, что вообще могу любить. Из меня эту дурь выбили давным-давно.

Мой телефон снова завибрировал. Я не стал смотреть, и так знал: это звонит папаша, чтобы потребовать моего прихода. Мама подключила тяжелую артиллерию.

Гребаный ублюдок.

Если бы я ответил, он заявил бы, что мой отказ неприемлем. Потом бы посыпались угрозы, шантаж, слова о том, как сильно они с матерью меня ненавидят и сожалеют о моем появлении на свет.

Все как всегда.

Я повернул за угол, сжимая кулаки от мысли, что придется сидеть рядом с Шел следующие полчаса, в одной аудитории, не имея возможности избежать ее когтистой хватки. Я, блядь, был слишком зол. Я просто не мог сидеть рядом с этой сучкой, цепляющейся за мою руку, как долбаная собачонка, и трущейся о мою ногу в надежде, что я возбужусь и трахну ее после занятий.