Я держу тебя - Стейси Уильямс Страница 76

— Я почти уверена, что они все уснули в ту же секунду, как легли.

Он кладет книгу на колени.

— Им всем сегодня было весело.

Я толкаю его в плечо.

— А как насчет тебя?

— Да. Мне было весело. Даже бинго было забавным.

— Ха. Видишь. Не осуждай то, чего ещё не пробовал.

— Как оно появилось?

Я вздыхаю, вспоминая свой разговор с Гвен и Симоной. Если я хочу узнать Шейна, тогда я должна рискнуть. Я должна быть готова быть уязвимой и делиться с ним всем. Я должна быть храброй и показать ему, что я заслуживаю доверия.

Я знаю, что он сильно пострадал. Я хочу, чтобы он знал, что рядом со мной этого не случится. Я подтягиваю колени к груди и готовлюсь делать то, чего делать не хочу.

— На самом деле, это начала моя мама. Она устала просить нас с Коулом забрать наши вещи и придумала это. Она собирала их и хранила, а потом нам пришлось отвоевывать их обратно. Самое забавное, что у моего отца обычно было больше всего вещей в коробке.

— Да?

— Да. Это были неплохие вещи. Деньги, снаряжение, его любимая кепка. Нам было весело. Но она была хитрой, я почти уверена, что она вставляла всякие штуки, чтобы поднять нам настроение. Это было всё равно что снова получать новые игрушки. Мы играли всего пару лет. Потом она умерла, и мы больше никогда не играли.

— Прости, — его тон мягкий и нежный, и мне хочется прижаться к нему. — Похоже, она была веселой мамой.

Я улыбаюсь, когда воспоминания проносятся в моей голове.

— Она действительно была веселой. В студии она была жесткой, но дома она была как фейерверк. Мой отец всё время заводился, но я думаю, что ему нравилась каждая секунда этого, — секунду мы молчим, затем он задает вопрос, которого я ждала.

— Что случилось? — спросил я.

Я кладу голову ему на плечо, не желая возвращаться к этому, но я сделаю это ради него и ради шанса на то, что у нас могло бы быть. Если я хочу больше знать о Шейне, о человеке, которого он прячет, я должна позволить ему увидеть и меня тоже.

— Мне было восемь. Мы все были нарядно одеты. Я была в блестящем пышном платье, о котором мечтает каждая восьмилетняя девочка. Она впервые повела меня на “Щелкунчика”. Это была профессиональная постановка, которая приехала в город. Я была так взволнована, что отсчитывала дни. Это был мой первый балет, и я уже знала, что хочу танцевать всю оставшуюся жизнь. Мой папа должен был пойти с нами, но не вернулся домой вовремя.

Я вдыхаю, когда каждая мышца в моём теле сжимается, возвращаясь к той ночи. Прошли годы с тех пор, как я говорила об этом, и я никогда не обсуждала это подробно, даже со своими терапевтами. Разговоры никогда не помогали. Ничто и никогда не могло улучшить ситуацию.

— Мы смотрели шоу, и я была в восторге. Всё это время я сидела на краешке сиденья. С того момента я поняла, что это всё, о чем я мечтаю, — когда — нибудь стать феей Сладких слив. Мы вышли в холодную ночь, держась за руки. Я до сих пор слышу её смех и вижу, как она улыбается и танцует, когда мы делали вид, что воссоздаем балет, возвращаясь на парковку.

Я закрываю глаза, сжимаю их вместе, вспоминая.

— Я до сих пор чувствую, как холодный воздух обжигает лицо, а под ногами хлюпает слякоть от снега, который выпал, пока мы были внутри, — должно быть, меня начинает трясти, когда я говорю об этом, потому что Шейн обнимает меня и притягивает ближе к себе. — Только что она была здесь, а в следующую секунду её уже нет. Машина потеряла управление и вылетела на дорогу.

Одинокая теплая слеза скатывается по моей щеке.

— Я переживала этот момент миллион раз. В одну секунду она была рядом со мной, прямо там, держала меня за руку, улыбалась и смеялась, а в следующую…, — ещё одна слеза скатывается из моего глаза. — Я стояла на коленях, мои колени замерзли в слякоти, держа её холодную, безжизненную руку, умоляя её остаться со мной, пока я смотрела, как она ускользает. Вот так просто она исчезла.

Ещё больше слёз стекает по моему лицу, горло сжимается от горя. Большая рука Шейна прижимает меня к своей груди, удерживая там, пока я снова не смогу говорить. Я смахиваю слёзы пальцами.

— Это был самый ужасный момент в моей жизни. Всё изменилось за секунду, — рука Шейна нежно скользит вверх и вниз по моей руке. — В Нью — Йорке мне приходилось ходить как можно ближе к зданиям, почти прижимаясь к ним. Дэнни смеялся надо мной, как будто у меня была какая — то фобия. Я никогда ему не говорила. И, как ты знаешь, модные платья, ткань, ощущения и даже звук материала возвращают меня прямо туда.

— Мэгги, мне так жаль, — шепчет Шейн мне в волосы.

— После этого я долго боролась с собой. Сделала кое — какой выбор… — начинаю я, но не хочу продолжать. Не сегодня. Это уже было слишком много, чем я могла поделиться. — Я не уверена, что мой отец смог смириться с тем, что его там не было.

— Я тоже не уверен, что когда — нибудь смог бы простить себя, — его голос мягкий и успокаивающий.

Я слегка отстраняюсь, чтобы вытереть лицо, прежде чем поднять голову и посмотреть на него.

— Знаешь. Это странно. Иногда я смотрю на детей и свою нынешнюю жизнь и думаю о том, что всего этого не было бы, если бы мы с ней не оказались на том тротуаре в тот самый момент той ночью. Я имею в виду… Я так сильно скучаю по ней и так сильно хочу, чтобы она вернулась. Я бы всё отдала, но… не знаю… Теперь я вижу, что даже плохие вещи играют роль в том, чтобы привести нас туда, где мы должны быть. Так трудно найти во всём этом смысл, но, в конце концов, кажется, что всё может наладиться, — я качаю головой. — Не знаю, есть ли в этом какой — то смысл, — я негромко смеюсь, вытирая нос.

Его теплое, надежное тело рядом со мной успокаивает, и я понимаю, что впускать его не так страшно, как я