Джанет Чарльз - Одесское счастье Страница 74

Мы прошли по темному коридору в кухню – сердце дома, – полную друзей. Джейн рассказывала, что Тенс терпеть не видит одиночества, и потому в любое время у него околачивается человек по десять. Стол был деревянный и порядком изрезанный, стулья вокруг – разномастные. Дотронувшись до паукообразных конфорок массивной газовой плиты, я с тоской вспомнила бабулю и родную Одессу.

Джейн представила мне Зору и Гамбино, выступавших в роли бухгалтеров днем и музыкантов ночью. Лия с выдающимися формами пела хором с Зорой. Когда она стала ко мне вплотную приглядываться, Джейн предупредила по-русски, что эта женщина – «розовая» (другим словом, «лесбиянка»). Джонотан, лучший друг Тенса, щеголял в яркой шелковой рубашке и годился ему в сыновья. По нашим меркам довольно смуглый и спортивного телосложения. Мускулистые плечи и предплечья напомнили мне Влада. Джоно то и дело пялился на Джейн, которая старательно его игнорировала. Его сестра, тощий биржевой брокер, приспустив брюки, выставила напоказ стринги, украшенные сверкающей бабочкой – предмет ее гордости.

– Познакомьтесь с моей подругой Дарьей, – представила меня Джейн.

Подтянув штаны, сестра Джоно спросила:

 – Это у тебя обручальное кольцо, ma chérie? – Взяла мою руку, прищурилась на брюлик и добавила: – Дорогая, не продешеви! Такая пылинка не повод для замужества! Разве что для развода.

Тристан покраснел, Джейн смерила брокершу тяжелым взглядом, а моя рука непроизвольно взметнулась к груди.

– Веди себя прилично, – предупредил сестру Джоно. – А не то коротать тебе ночи в арендованном конференц-зале «Шератона» в компании мелких акул.

От страшной угрозы она аж вздрогнула.

– Главное не размер, – беря Тристана за руку, сказала я, – а выраженные намерения. Тристан часто мне звонил, писал каждый день, приезжал за мной на Украину в Одессу. Уверена, не каждый мужчина вложил бы в ухаживание столько времени, усилий и денег.

Друзья Тенса посмотрели на меня с интересом, а Тристан с благодарностью. Как телок над пойлом. А вот Влад не дал бы себя в обиду. Тут же вспомнилось, как он сперва задаривал меня драгоценностями, а получив свое, мигом слинял.

Вероятно, чтобы сгладить конфуз, Тенс притянул к себе Джейн и предложил:

– Потанцуем, дорогая.

Джейн рассмеялась, но не отказала. Они принялись топтаться, покачиваясь, на месте, а меня чуть не пробило на хи-хи: до чего же неподходящая пара. Джейн на десять с гаком сантиметров выше и раза в два моложе. Тенс встретился со мной взглядом, и в его глазах мне вдруг почудилось что-то неладное. Но потом он улыбнулся, и я решила, что веду себя глупо. Зачем среди здесь совковая подозрительность? Почему бы вместо того, чтобы опасливо оценивать всех и вся, мне не расслабиться и не постараться получить удовольствие от общения с интересными людьми?

Когда музыка затихла, Тенс сделал сообщение, что я из Одессы, попутно расписав ее радушных жителей и великолепную архитектуру. Гамбино спросил, сохранилась ли величественная лестница из фильма «Броненосец “Потемкин”». Джоно сказал за книгу о Черном море. Зора созналась, что ее прадеды жили в получасе езды на телеге от Одессы и эмигрировали в 1910 году после погрома, во время которого многие дома в их деревне сгорели.

Все были так ко мне добры, что я едва не разрыдалась от облегчения. Никто здесь не выступал, что раз я с Украины (да, они слышали об Украине!), то я голимая беженка или Тристан меня «спас». Чтоб вы знали, мне даже показалось, будто они считали, что это я его спасла! Джейн, Тенс и их друзья видели меня такой, какая я есть.

У Тенса библиотека была побогаче, чем в библиобусе, наезжавшем в Эмерсон лишь раз в неделю – по пятницам с девяти до полудня. В столовой, во всю длину которой тянулись полки, уставленные книгами в кожаных переплетах, был сервирован шикарный шведский стол: свежевыжатый апельсиновый сок, кофе, настолько пряный, что его и в Турции признали бы, и кое-что покушать. Сплошные марципаны, фляками там даже не пахло! Чудный шелковистый хумус, картофельный салат до того легкий и золотистый, что нестыдно поставить рядом с бабулиным, завернутая вручную долма. От когда уехала из родного дома, мой желудок так ни разу не радовался. Еда – это не какой-нибудь голый вассер, она питает не только тело, но и душу, надолго остается в памяти и утоляет нужды, которых даже не осознаешь. Американцы с улыбками наблюдали, как я жадно смаковала завернутый в виноградные листья рис с овощами.

Сев напротив Тенса, мы с Джейн немножко поговорили, как замечательно он здесь все устроил. Хозяин упивался нашей похвалой, от удовольствия подергивая усами.

Тристан плюхнулся на стул рядом со мной и спросил:

– Ну, и что мне съесть? Тут все такое разное, – он зажевал почти половину гласных.

– Не хочешь попробовать картофельный салат? – спросила Джейн. – Пальчики оближешь. Почти такой же вкусный, как у Дашиной бабушки. Давай тебе положу.

В Одессе женщины традиционно прислуживают мужчинам. Со слов Джейн, американки не прислуживают никому. Поэтому я заценила этот широкий жест с ее стороны и переполнилась признательностью.

Она поставила тарелку перед Тристаном, и тот поднял голову.

– Самый вкусный готовит Дорина бабушка, правда?

– Нет, мой самый вкусный, – добродушно возразил Тенс.

– Во всяком случае, в Сан-Франциско, – добавила Джейн.

– Пусть будет в Калифорнии, – вставил Тристан.

– Но бабушке принадлежит чемпионство во вселенной, – заключила я.

Ха! Это было счастье, когда они старались поладить промежду собой заради меня. До полного счастья не хватало только, чтобы Тристан таки понравился Джейн.

                  * * * * *

Художники, певцы и разные интеллигенты постоянно сменялись у Тенсовой кормиловки. Вот чего я ожидала, когда Тристан сказал, что живет рядом с Сан-Франциско. Вот чего хотела. С этими людьми я чувствовала себя как дома. Они были юморными, умными и занимательными, почти как одесситы. Некоторые отводили меня в сторонку и намекали открытым текстом: «Когда решишь бросить этого дурня, я помогу. Обязательно позвони мне». Женщины совали пятидесятигриновые бумажки, чтобы я не зависела целиком и полностью от Тристана. Я пыталась отказываться, но они отмахивались – мол, верну когда-нибудь позже. Хоть я и ценила их доброту, мне было до боли обидно за моего жениха, которого тутошние напрочь отвергли. Но я догадывалась, через почему такое. Тенс, Джейн и их друзья просто не имели случая увидеть Тристана во всей красе – в его эмерсонском аквариуме, окруженном природой со всех сторон.

                  * * * * *