Берег тысячи зеркал (СИ) - Кристина Ли Страница 74

Возбуждение вырывается едва ли не горячим выдохом. Сан замечает это сразу. Он прищуривается, уличает момент, осматривает откровенно и едва ли не похабно.

С ума сошел что ли?

— Как? Вот так? — еще и спрашивает, смотря пристальнее, жарче и откровеннее.

Господи, он рехнулся? Еще момент, и эти гляделки заметят все.

— Прекрати, Кан Чжи Сан.

— Не придавай этому большого значения, как и раньше. Я принял во внимание твою легкомысленность.

Отвесив колкость, он направляется к дочери, а я улавливаю недовольство во взгляде майора Пака. Ну, еще бы. Судя по всему, у этого мужчины, изначально ко мне было предвзятое отношение. Можно подумать, это я настояла на подобной затее? Моя бы воля, летела бы уже домой, или осталась лучше в той странной гостинице.

Ощущения непривычного и скованного поведения не нравятся. Мне не комфортно, и это чувство сложно изменить даже спустя несколько часов в доме Сана. Мы так и не говорили. Вернее, мы вообще не пересекались даже внутри дома. Он принял душ и переоделся, пока я ела. Молча жевала странную еду, которая казалась слишком острой и безвкусной. Остается только начать ко всему придираться из-за собственной неуверенности.

Но так и есть. Я не уверена в себе, и все становится хуже, когда забрав Ханну, Сан и его дружок, покидают дом. Куда он уехал никто мне не сообщил, как и то, когда вернется, никто не сказал. Очаровательно.

Продолжая сидеть за столом, я роюсь в сотовом, водя пальцем вдоль экрана то вверх, то вниз. На заставке нелепое фото пейзажа. Раньше там было совместное фото с Алексеем. А теперь я сижу в секторе кухни чужого дома, в чужой стране, рядом с семьей чужого мужчины. Чужого… Что за глупость? Наверное, потому, уснув, как ребенок по дороге сюда, я проспала на его плече не меньше часа. Прижалась, как к чему-то надежному, прильнула, потому что захотела ощутить защиту.

Это оказалось трудно. Чертовски трудно отвечать на личные и неудобные вопросы от посторонних людей. Не менее сложными стали и колкости адвокатов Платини. Они пытались выставить меня едва ли не шлюхой, прикрывающей убийство, совершенное ее любовником. Горечь подбирается к горлу, как только вспоминаю гадкий голос Де Ланжерона, и его убогий акцент. Он то и настаивал на том, что я потаскуха, которая сбежала в Париж, бросив мужа калеку. Бывшего мужа… Алексей уже не мой. И мы больше не вместе. Он дал четко понять, чего хочет. У меня нет права мучить его еще и своим присутствием. Не после того, как прыгнула в постель к другому мужчине.

Невольно вздрогнув, поднимаю взгляд. За своими мыслями, я совершенно забыла счет времени. В окна давно пробиваются лучи заката, а мои ноги затекли от того, насколько долго я сидела за столом. Два часа? Может три? Не знаю, но женщина, которая садится напротив, знает точно. Она не трогала меня, не заговаривала, не подходила близко. Наблюдала со стороны. Тогда, что ей нужно сейчас? Мы не сможем понять друг друга даже на уровне слов. Она, очевидно, не знает английского.

— Почему ты боишься меня, Вера-ши?

Мороз бежит по телу сразу, когда я отчетливо слышу хоть и неразборчивую, но знакомую речь на английском. Округлив глаза, тут же беру себя в руки. Ну что за невежество? Даже вести себя в чужом доме не умею. Тем более в таком, где я не понимаю ни порядков, ни обычаев. А есть ли разница? Я чужая здесь, и как рассказывал Женя, останусь такой всегда, вне зависимости от того, знаю я манеры и этикет корейцев, или нет.

— Я не боюсь вас, — ложь. Я жутко боюсь эту женщину. Настолько, что вяжет горло. Объяснений этому нет, но подобное факт. Она меня пугает тем, как цепко и прямо в душу заглядывают ее глаза. — Я всего лишь пытаюсь вести себя вежливо и не переходить черту.

— Если ты здесь, значит, черта пройдена. Он никогда не приводил в дом женщин. Ты первая, кто переступил мой порог за последние десять лет.

Она говорит спокойно, ее голос звучит монотонно и сухо. Впечатление, что я прохожу сложную проверку, причин которой не понимаю.

— Ты до сих пор замужем? — этот вопрос вводит в ступор.

Видимо, ей известно все обо мне. Как и том, как начудил в суде Сан. Пытаясь скрыть неловкость, и стыд, я прячу взгляд. Как же все нелепо и неудобно.

— Нет, — собравшись, отвечаю, смотря прямо ей в глаза. — Нас развела моя свекровь.

— Что значит: развела? Без твоего согласия? — женщина складывает руки на груди, ее тонкая аккуратная бровь приподнимается, а миндалевидный разрез глаз сужается.

— Без моего, — что-то подсказывает: нужно говорить правду.

— Какие странные законы в вашей стране.

— У вас… — я только заикаюсь, но встретив прищур женщины, умолкаю.

— У нас все серьезнее. Было, — она добавляет, а я улавливаю невольную ухмылку в уголках ее рта. — Ты не хотела развода? — продолжает женщина.

— Да, — отвечаю правдиво.

— Ты до сих пор любишь его?

— Почему… — внутри поднимается негодование. Почему она задает такие личные вопросы? — Зачем вам это знать?

— Потому что мой сын в тебя влюблен, и сегодня познакомил со своей дочерью. Это для тебя не веская причина моего маленького любопытства?

Слишком хитрая. Надежда Викторовна в сравнении с этой женщиной — глупая и недалекая дурочка. Что же мне ответить? Солгать? Она точно заметит вранье. Сказать правду? Зачем? Почему я должна отвечать, если не собираюсь продолжать отношения с Саном, а приехала сюда только потому, что он настоял. Не более. Но так ли я уверена в этом? Могла ведь отказать наотрез, но не сделала этого. Сдалась, когда снова увидела, опять ощутила рядом, заглянула в свои черные зеркала.

— Соврать вам не удастся, — решаю говорить прямо. — Но и открывать правду не имеет смысла. Между нами с Саном нет никакой любви. Всего лишь мимолетная увлеченность, которая повлекла слишком серьезные последствия. Не удивительно. За все нужно платить. Прямо сейчас, я расплачиваюсь за то, что поддалась эмоциям, и забыла свое место. Мне жаль, что из-за моих необдуманных поступков, он оказался в таком шатком положении. Поэтому я здесь, и потому прилетела. Исправить то, чему стала виной.

Она слушает внимательно. Не перебивает, а я не знаю, что еще сказать, чтобы она прекратила молчать.