Райская лагуна - Кэролайн Пекхам Страница 73

— Ты мне нравишься, Динго, — сказала Бруклин, похлопав меня по руке. — Ты спас моего Матео. До этого я думала, что у тебя заноза в заднице. И, может быть, так оно и есть, но это всегда можно исправить, понимаешь? Ты можешь вытащить ее прямо сейчас, просто потряси ей.

— Спасибо. — Я улыбнулся, когда мы добрались до лестницы, проскользнув на нее и прислушиваясь к любым звукам поблизости, но все было тихо. Свет здесь казался очень ярким, и я прищурился от него, когда цвета, казалось, разлились по всем стенам.

Я подошел к ближайшей из них, проводя по ней пальцами, поскольку цвета, казалось, повторяли движения моих рук. Это напомнило мне о волосах Роуг, и я прижался к ней щекой, проводя рукой вдоль стены, пытаясь снова ощутить ее прикосновение.

— Она ушла, — прошептал я. — Она ненавидит меня, и она ушла. — Я начал спускаться по лестнице, и Бруклин внимательно следила за мной, наблюдая, как я продолжаю тереться лицом о стену.

— Твой пушистик? — спросила она.

— Нет… не он, — сказал я печально. — Она и его бросила.

— Кто это «она»? Похоже, она злюка-бамбини.

— На самом деле это не так. То есть сейчас она такая. Но это из-за меня. Когда-то давно она была единорогом, вышедшим из моря, и я на некоторое время стал ее другом. Мы все стали. Я и мои мальчики. Потом мы причинили ей боль и потеряли ее, мы очень старались, но так и не смогли найти ее, а когда она наконец вернулась, то возненавидела нас за то, что мы ее подвели. Поэтому она вырвала наши сердца одно за другим и съела их сырыми.

— Ух ты, — проворковала Бруклин. — Звучит потрясающе.

— Ага, — согласился я. — Ты когда-нибудь ныряла в бухте?

— Нет, а там есть рыбы? Я бы хотела посмотреть на рыбок.

— Там так много рыб, они серебряные, золотые, зеленые, розовые и всех цветов, какие только можно придумать.

— Даже конфетно-голубые? — прошептала она.

— Я не знаю, что это, но да, — сказал я, сворачивая за угол, и мы начали спускаться по еще одной лестнице, а я продолжил прижиматься лицом к стене. — Роуг — похожа на бухту. Можно подумать, что ты увидел самое красивое место на Земле на поверхности: пляж, скалы, то, как идеально падает свет в этот уголок города, когда заходит солнце. Но потом ты ныряешь под воду и понимаешь, что никогда не видел настоящей красоты, потому что она была спрятана, и найти ее могли только счастливчики.

— И ты был одним из этих счастливчиков? — Спросила Бруклин.

— Да, я был гребаным ублюдком, я имею в виду, везучим ублюдком, нет, ублюд… — Моя нога поскользнулась на ступеньке, и я начал падать вниз по лестнице, кувыркаясь через голову, а мой плащ хлестал меня по лицу, прежде чем я упал плашмя на спину.

— Ой, — простонал я, и Бруклин бросилась вниз по ступенькам, склоняясь надо мной, а ее длинные темные волосы рассыпались по плечам.

— Ты в порядке, Шакал? — с тревогой спросила она, протягивая мне руку.

Я начал смеяться, порыв поднимался и овладевал мной, становясь неудержимым, когда волны смеха прорывались сквозь мое тело.

Глаза Бруклин расширились, и она обеспокоенно посмотрела влево и вправо, прежде чем опуститься и сесть мне на грудь, подавив смех прямо у меня в горле.

— Ты выдашь нас, мистер Мужчина-младший, — прошипела она.

— Фокс, — прохрипел я.

— Где? — Она огляделась вокруг, как будто вот-вот появится лиса, и еще один смешок попытался вырваться из моей груди, но у меня ничего не вышло из-за того, что мне было так трудно дышать из-за нее.

Знакомый звук лая Дворняги донесся до моих ушей, и меня пронзила надежда.

Бруклин вскочила на ноги, и я рванулся за ней, наткнувшись на перила у подножия лестницы с грохотом, который разнесся по всему помещению.

— Ты слышал это, Фил? — раздался голос из-за двери слева от нас.

Я огляделся в поисках пути к отступлению, и тут Бруклин схватила меня за джинсы и потащила к чулану под лестницей, а я с размаху влетел в него, когда она потянула меня за собой.

Дверь захлопнулась за нами как раз в тот момент, когда на лестнице раздались шаги, и я схватил в темноте ближайший предмет, моя рука сомкнулась на рукоятке, которая могла принадлежать метле или швабре. Что бы это ни было, оно должно было забить до смерти любого, кто попытается помешать мне добраться до Дворняги.

Я иду, братишка. Я засуну эту рукоятку в задницу любому, кто попытается встать у меня на пути.

— Давайте проверим наверху, — сказал парень, и послышалось ворчливое согласия, прежде чем мужские шаги зазвучали наверху и вдали от нас.

Бруклин протиснулась мимо меня, приоткрыв дверь, чтобы убедиться, что там теперь никого нет, свет проник внутрь и показал мне, что я схватил швабру в качестве оружия.

— Призраков нет, — сказала она, выскальзывая наружу с совком и щеткой в руках, держа их, как ножи.

Упоминание о призраке заставило меня вспомнить, что так Чейз называл Роуг, и я прижал швабру к груди, думая обо всех дерьмовых вещах, которые произошли между ними. Между нами. Я подумал о прощании с Чейзом, и в моем нутре зародилась новая ненависть к себе, пустив такие глубокие корни, что я никогда не смогу их вырвать.

— Мой друг потерял глаз, а я бросил его в мотеле, — сказал я Бруклин напряженным голосом, позволяя ей взять инициативу на себя, пока мы направлялись к двери, которая, должно быть, вела наружу.

— О нет, он нашел свой глаз? — спросила она.

— Нет, я имею в виду, он все еще на месте, просто он больше ничего им не видит, — сказал я, чувствуя, как мою грудь сжало.

— Почему ты бросил его в мотеле? Был ли там врач, чтобы вылечить его глаз? — спросила она, пока мы пробирались по коридору, где белые стены вели нас в направлении отдаленного лая Дворняги.

— Нет, там для него не было ничего, кроме одиночества, — сказал я, мое горло горело от эмоций.

— Надеюсь, ты дал мотелю плохую оценку, — сказала Бруклин, хмуро оглядываясь на меня. — Затем забрал своего друга и крепко обнял его.

— Я этого не сделал, — признался я. — Я ужасный человек.

Она обернулась и остановила меня, положив руку мне на грудь. Она была действительно крошечной, так что я мог бы оттолкнуть ее в сторону, если бы хотел продолжить двигаться, но то, как она смотрела на меня, заставило меня остановиться.

— Послушай, Панда, — фыркнула она, очевидно, совершенно забыв мое