Игры мажоров. Совратить недотрогу - Юлия Михайловна Герман Страница 70

– Да, – спокойно ответила она. – Я предлагала ей одолжить денег у моих родителей…

– Ясно, – прижался спиной к стене, ощущая какую-то беспомощность. – Почему она не рассказала об этом мне?

– Петь, ты серьезно не понимаешь? – в ее взгляде было столько удивления, что я невольно усмехнулся.

– Понимаю. Просто думал, что мы перешли на иной уровень отношений, где ее проблемы – мои проблемы.

– Это ты так считал. А Наташа всегда считала, что ее проблемы – это только ее проблемы, и справляться с ними она должна самостоятельно.

Спустя час я сидел в машине напротив Наташиного подъезда и ждал ее возвращения домой. Пришлось снова заплатить соседке, чтобы узнать, что Ната действительно ушла куда-то ранним утром и еще не возвращалась.

И как только я увидел знакомую фигурку, закутанную в объемную куртку, повернувшую с остановки во двор, без промедления вышел на улицу, направившись к ней навстречу.

Наташа сразу же увидела меня. Будто почувствовав мой взгляд, подняла глаза к моему лицу и застыла. Я видел боль в ее глазах и боялся, что она снова сбежит от меня. Но вместо этого она шла мне навстречу, и я хотел, чтобы это было хорошим знаком…

Глава 70

Пётр

– Привет, – остановился всего в нескольких шагах от любимой девушки. Сердце под ребрами сходило с ума, увидев ту, без которой медленно умирало. Жадно рассматривал лицо Наташи, подмечая, как она схуднула. Щёки впали, взгляд потухший. Исчезла во взоре привычная дерзость, что присутствовала в начале нашего общения, но и ставшей привычной за эти полторы недели нежности я больше не видел. Лишь холодная маска равнодушия.

– Привет, – почти беззвучно поздоровалась она.

– Поговорим? – во рту от волнения такая сухость, что язык казался похожим на наждачную бумагу.

– Разве нам есть о чем? – обдала меня таким холодом, что в животе моментально все заледенело. Будто я проглотил глыбу льда.

– Есть, Наташ, – сделал шаг навстречу.

Казалось, что вот, он мой последний шанс. И я должен использовать его на максимум своих возможностей.

– Я так не думаю, – звучала как-то глухо, будто общение ей давалось с трудом.

– В любом случае, – облизал пересохшие губы, чтобы не молчать, а говорить и говорить, не давая ей ускользать. – Мне есть что тебе сказать.

Ната опустила глаза, и стала еще бледнее, чем была до этого.

– Мотылек… – приблизился еще. Наташа тут же вскинула взгляд к моему лицу, и я увидела тревогу в ее глазах.

– Не надо, – черты лица мгновенно заострились. – Не надо меня трогать, – выставила ладони вперед, предупреждая, и смотрела отчужденно, вызывая настоящую боль в груди.

– Я все исправил, Наташ… Удалил видео и разобрался с Мирой и Тимом… Их будут судить, Нат.

Когда она услышала имя друга, на мгновение ее взор вспыхнул, но так же быстро погас.

– Неважно, Петь. Ничего не важно.

– Нет, важно! – чувствовал, как меня охватила дрожь. – Для меня все важно, что касается тебя.

Моленина опустила глаза, зажмурившись, будто мои слова причиняли ей боль.

– Я виноват, что сразу не признался тебе про этот тупой спор. Прости! Прости меня за трусость! Стоило мне тебя узнать, как я испугался. Стало страшно потерять тебя навсегда, понимаешь? – мысленно молил её поднять веки и посмотреть на меня. Хотел заглянуть в любимые глаза и убедиться, что не все потеряно, что ещё есть надежда.

– Ты лгал, – сказала, не глядя на меня.

Видел, как медленно дышит Ната, будто контролируя каждый свой вздох.

– Потому что понял, что без тебя мне пиздец, Наташ! – повысил голос, понимая, что все идёт не так. – Я ведь только рядом с тобой жить начал.

Моленину сотрясала мелкая дрожь. Ей было не плевать на мои слова. Это разговор сорвал пластыри с кровоточащих ран. Наших ран. И мы должны были либо зажать их друг другу, останавливая кровотечение, либо вместе истечь до последней капли.

– Ты лгал, – помотала она головой.

– Я отказался от спора. Я выбрал тебя! – инстинктивно сделал шаг навстречу. Наташу колотило мелкой дрожью. – Скажи, что мне сделать, чтобы ты простила? Скажи, я на все готов.

Смотрел на нее, дожидаясь вердикта. Сердце грохотало отбойным молотком, в висках пульсировало, а в животе разверзлась воронка страха.

– Дай мне шанс, – проговорил тише, наблюдая за ее коллебаниями.

– У тебя был шанс, Петь, – подняла лицо ко мне. – Было множество шансов сознаться. Или же просто не участвовать в этом идиотском споре.

– Но тогда мы бы не полюбили друг друга….

– Полюбили? – ее глаза вспыхнули, а губы изогнулись в отвращении. – Когда лгут в глаза, отвечая на вопрос, есть ли еще какие-то тайны? Когда позволяют посторонним вторгаться в интимную жизнь? Или ты считаешь, что если бы ты определил границы между своими дружками и тем, как ты относишься ко мне, они бы допустили подобные выходки? – ее глаза пылали. – Это ты считаешь любовью? Да кому она нужна, когда ты мне жизнь сломал!

Она испепеляла меня взором.

– Я не хотел… – чувствовал себя настоящим подонком.

– А ты не думал, что живи ты иначе, ничего подобного не произошло бы?

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, Петя, ты не умеешь ставить точки в отношениях с девушками?

– При чем тут это? Ты – мои первые отношения! – ни капли не лукавил. С Натой мои первые настоящие отношения и первые чувства.

– Петя, – скривилась, как от боли. – Если ты занимаешься с кем-то сексом, то для второй половины это может что-то означать. А если занимаешься с кем-то скексом больше одного раза. То это может считаться отношениями.

– Да плевать мне на то, что и кто думает! – не выдержал, взял холодные тонкие пальчики в свою руку.

– Нет, Петь. Я так не смогу… – дернулась, пытаясь сбежать от меня.

– Ты мне нужна! – не дал ускользнуть. – Я тебя люблю, Наташа! Блядь, хочешь, на колени встану? – упал коленями на влажную после дождя землю. – Прости меня! Прости! – обхватил руками ее за талию, утыкаясь лицом в куртку.

– Петя встань, – дрожащими пальцами пыталась сбросить с себя мои руки, но я лишь крепче обнял Наташу.

– Не уйду, пока не дашь мне еще один шанс.

– Прекрати, – ее голос дрожал. – Ничего не вернуть. Я не смогу… забыть…

– Я каждому глотку заткну, кто попробует хоть слово тебе сказать. Против всего мира пойду! Черт, да я на что угодно готов! – дошел до отчаяния, чувствуя, что потерял ее, но отказываясь в это верить. Ведь она меня тоже любила. Я чувствовал это. А когда любишь, разве может быть что-то