Я подарю тебе свое разбитое сердце - Полин Мур Страница 7

Я никогда не могла понять, почему он такой. Это не просто холодность, это скорее непроницаемый лед, который невозможно растопить. Каждый раз, когда я пыталась поговорить с ним, его внутренний мир казался мне недоступным. Я будто находилась в бесконечном лабиринте, и каждый поворот только усиливает страх. Страх не перед ним, а перед тем, что его холод может стать частью меня. Страх, что я, как и он, однажды окажусь отрезанной от остальных.

Сейчас же я понимаю, что моя правда только усложнит ситуацию, ведь я окончательно превращусь в нелюбимого ребенка, который пошел против воли взрослых, которые лучше знают, как мне жить. Повернув голову, я чуть улыбнулась, сделала глубокий вдох, чувствуя, как медленно к моим глазам начинают подступать слезы, а затем начала то, что боялась начать очень долгое время — вываливать правду.

— Вы же знаете, что в этом году я заканчиваю университет и я…

— Наконец-то. Мы четыре года платим за твое обучение. Тебе давно пора стать частью нашего бизнеса, — перебил меня отец, вытирая уголки губ салфеткой после супа.

Миссис Крембл подала каждому хорошо прожаренный стейк с гарниром из овощей.

— Да, но я хотела поговорить о другом. И прежде всего, я хочу, чтобы вы меня поняли, — на одном дыхании выпалила я.

Мои руки дрожали, а сердце билось в своем сумасшедшем ритме. Мне было страшно. Страшно за то, что они откажутся от меня.

— Я не буду заканчивать юридическое.

— Что ты сказала?! — произнесла мать, откидывая салфетку в сторону.

— Милисента, у тебя отвратительное чувство юмора, — заключил отец, отрезая сочный кусок мяса.

— Я не шучу, папа. Я не буду заканчивать юридическое, потому что… потому что бросила это направление почти сразу, как только на него поступила.

На лицах моих родителей застыло шоковое выражение лица. Казалось, даже моя гувернантка ахнула от услышанного. Она прекрасно знала, что со мной было, когда я не соглашалась с волей родителей. И, кажется, мое заявление напугало ее больше всех.

— Я никогда не хотела быть юристом. Мама, — умоляющее посмотрела на женщину, гримаса которой выражала лишь отвращение. Затем взглянула на папу, глаза которого как обычно были пустыми. — Папа, я… я люблю вас очень сильно, и я благодарна вам за все, что вы для меня сделали, но это не мое. Я не…

— Как ты посмела заявиться сюда после такой лжи? — произнес папа. — Хочешь сказать, что все это время ты просто пользовалась нашими деньгами в свое жалкое удовольствие?!

— Нет! Я поступила на ветеринара, как и хотела. Это мое призвание, почему вы…

— Твое признание возиться с гадкими тварями?! Ты ударилась головой, Милисента Астрид Гринграсс! — отец встал из-за стола, опрокинув стул на пол. — Я даю тебе две недели на то, чтобы решить этот вопрос, иначе можешь забыть о нашем существовании. Тебе ясно?!

Несмотря на его холод, в глубине души я верила, что в сердце моего отца прячется капля любви, способная согреть даже самое ледяное взаимоотношение. Каждый раз, когда он смотрел на меня с презрением, я убеждала себя, что это просто его метод: его жестокие слова, его равнодушие — все это маски, введенные в действие, чтобы защитить меня от сурового мира. Я до последнего верила, что он поймет. Поймет, что я не просто его дочь, но и отдельная личность, со своими желаниями и мечтами. Но я ошибалась. Как же сильно я ошибалась… Он отвернулся, как будто я была лишь одной из его неудач, абсолютно лишенной ценности. В тот момент лед между нами окончательно треснул, и я осознала, что делать выбор — это не только возможность, но и риск потерять самое дорогое.

— Я спрашиваю, ты поняла меня, Милисента?!

Отец никогда не кричал, однако его серьезного тона всегда было достаточно, чтобы мурашки забегали по моей коже. Со слезами на глазах я взглянула на маму, надеясь на ее поддержку, но та была на стороне отца. Она смотрела на меня, как на главную ошибку своей жизни.

— Поняла, — тихо ответила я, сглатывая ком обиды и боли.

Поняла, что больше не хочу иметь ничего общего со своей семьей.

Глава вторая. Золотые глаза, которые меня зацепили

Последнее, что я слышала, выходя на улицу под проливной дождь — это крики родителей, звук разбитой посуды и плачь миссис Крембл, которая старалась подавить его, вероятно, своим рукавом. Отец в очередной раз пригрозил мне лишением финансов, однако на это мне было уже все равно. За три года обучения я не потратила ни цента. Когда я перевелась на другое направление и успешно сдала экзамены, мне предложили бюджетное место. Тогда мне пришлось придумать план, благодаря которому родители ничего не узнают.

Отец никогда мной не интересовался, поэтому мне было достаточно легко подсунуть ему фальшивые документы с номером старого направления и моего личного банковского счета, вместо университетского. Он, не раздумываясь, подписал все бумаги, будучи довольным, что его послушная дочь пошла туда, куда сказал он.

Все деньги, которые он мне перечислял, я перечисляла на другой банковский счет, о котором родители не знали, потому что я открыла его сразу, как только мне исполнился двадцать один год. Сейчас у меня в запасе имеется около пятидесяти восьми тысяч долларов. Этого мне хватит на новое жилье и личные расходы на ближайшие несколько лет, а если в скором времени я устроюсь на работу, родительские деньги так и останутся нетронутыми.

Когда ворота закрылись за мной, я обернулась, чтобы взглянуть на дом в последний раз. Каждый день, который был проведен под крышей этого дома — это маленькая смерть. Я больше не злилась на них, а скорее оплакивала то, чего не было. Я уверена, что научусь двигаться вперед, несмотря на эту пустоту, но также я уверена, что в глубине души всегда будет звучать голос, который тихонько будет шептать: «Тебе не хватает родительской любви, не хватает тепла». Я смирилась, но знаю, что иногда нестерпимо будет тянуть в ту бездну, где мои родители могли бы быть другими, где я могла бы быть нужной.

Так как свой телефон я забыла дома, такси я не смогла поймать, а общественный транспорт в этом районе не ездил, мне пришлось идти домой пешком. Прекрасно понимая, что путь займет аж несколько часов, я просто опустила голову и зашагала вперед вдоль улиц, чувствуя, как все мое тело содрогается от ливня и адского ветра. Боль в сердце стихла, но настроение все равно было испорчено. Когда