Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина Страница 69

— Я вернусь через тридцать минут - можешь засекать время.

Конечно, до самого момента, пока дверь кафетерия не захлопывается за моей спиной, я чувствую на себе его недовольный пристальный взгляд. Что ж, парень, сам виноват - в следующий раз нанимайся работать только к бизнесменам со справкой от психиатра, что у них нет садистский наклонностей и непокорных жен, которых придется стеречь двадцать четыре часа в сутки.

Внутри заняты только два столика: за обоими сидят компании студентов, и я с облегчением продвигаюсь прямо к прилавку. У меня осталось немного наличных, так что заказываю стакан чая (с собой) и самый дешевый круассан с начинкой из сгущённого молока. Ставлю тарелку с десертом на стол, подхватываю сумку и вместе с картонным стаканчиком закрываюсь в туалете. Выплескиваю чай в раковину.

Судя по описанию, оба теста подходят для использования уже с пятого дня предположительной беременности. У меня куда больший срок, если я не ошиблась в подсчётах, так что если оба покажут положительный результат…

В зеркальном отражении у меня натянутое лицо, больше похожее на одну из тех масок, которые повсюду висят в нашей с Олегом квартире. Если еще подкрасить круги под глазами и нарисовать на щеках странные символы - как раз сойду за посмертный слепок какой-нибудь маорийской женщины.

«И что ты будешь делать потом?»

Отражение пожимает плечами.

Когда через пять минут результат готов, я разглядываю одинаковые и четкие парные полоски с легким чувством шока. Даже странно, что он все равно есть - всю прошлую неделю я только то и делала, что представляла себя с животом, подсчитывала возможные сроки, ошибалась и считала снова. И вот теперь, когда очевидное стало не предположением, а реальным фактом, меня накрывает волна паники. Настолько сильная, что я медленно опускаюсь на грязный кафельный пол и закрываю голову руками, воображая себя маленькой улиткой в своем безопасном домике.

Что дальше, Вера?

Что ты будешь делать теперь?

Я даю себе несколько минут соплей. Когда-то в каком-то романтическом фильме бабушка главной героини говорила, что если очень плохо - нужно взять и поплакать, пожалеть себя, съесть ту самую проклятую коробку конфет и просто побыть амебой. День или два, или три. Назначить себе какой-то срок и отрываться на всю катушку. Но потом, когда срок закончиться - встать, взять себя в руки, переступить через боль и страх и начать жить нормальной полноценной жизнью. И больше никогда не вспоминать то прошлое, которое причиняет боль.

У меня нет ни трех дней, ни даже часа. Только пара минут, за которые я что есть силы прикусываю собственный кулак и снова, и снова мысленно ору во всю глотку.

А потом медленно поднимаюсь, вытягивая свое немощное тело зацепившимися за края раковины руками. Складываю тесты обратно в упаковки, бросаю их в мусорное ведро вместе со стаканчиком. Снова смотрю на свое отражение в зеркале и с какой-то внутренней злости плещу в него водой, глядя, как потоки воды по стеку размазывают его почти до неузнаваемости.

Ту Веру, которая любила и хотела быть любимой, я навсегда оставлю в этом плохо пахнущем месте. Не лучшее для нее место. Но, по крайней мере, здесь ее не найдет ни Олег, ни черт, ни дьявол. А та, которая смотрит на меня из искривлённого Зазеркалья, больше никогда не будет пускать сопли. Потому что теперь ей есть ради кого выживать.

Я возвращаюсь в машину раньше обещанного времени. Николай даже не пробует скрыть довольную улыбку, когда прошу отвезти меня домой. Правда, едем мы не в загородный дом, ав квартиру. По пути у него звонит телефон - и после двух стандартных фраз он протягивает его мне.

— Просто хотел узнать, как ты, - говорит Олег.

У него заметно приподнятый тон. Видимо, сделка прошла удачно, но я все равно вежливо интересуюсь, добился ли он успеха на финансовой ниве. Я почти не знаю крючков, на которые можно его подцепить, но он так тщеславен, что любые разговоры о его умножившемся величии работают безотказно. Муж пафосно перечисляет свои новые достижения, а я радуюсь тому, что от меня даже не требуется вникать в суть - достаточно просто изредка поддакивать.

— Ты всегда добиваешь всего, чего хочешь, - озвучиваю в итоге его длинной хвалебной оды имени самого себя.

— Рад, что ты это понимаешь, - почти ласково хвалит он.

В последнее время он так часто это делает, что пора подумать о том, как выжить после очередного приступа «кнута». Он будет. Как скоро - вопрос времени.

— Я хочу, чтобы ты была тепло одета к шести, - приказывает он.

Мне нельзя спрашивать куда и зачем. Нельзя даже попытаться отказаться. Олег никогда напрямую не озвучивал мои птичьи права, но я достаточно умна, чтобы понимать их интуитивно.

— Хорошо, - послушно принимаю его требование и радуюсь, что удается поскорее закончить разговор.

Переступив порог дома, надолго закрываюсь в ванной, пытаясь придумать какой-то повод поскорее избавиться от Тамары. Она точно что-то заподозрила. Даже странно, почему до сих пор не доложила Олегу. А если и рассказала… Отмахиваюсь от этой мысли, потому что Олег явно не из тех, кто стал бы молчать о таком. Он хитрый садист, но все равно садист, и ему иногда крайне сложно контролировать свои эмоции, в особенности если они касаются ситуаций, напрямую задевающих его воспаленное эго.

Когда стрелки подбираются к пяти, в моей голове так до сих пор и нет четкого плана, но одно я знаю точно - Олег не должен узнать о моей беременности до того, как я переступлю черту безопасного срока. Нужно тянуть время.

Ровно в шесть охранник приносит телефон, и голос Олега в трубке заставляет мои нервы напряженно дергаться - мне все равно не нравится его приподнятое настроение. Слишком часто оно стремительно сменялось приступами злобы.

— Ты тепло одета? - требует он, хотя и пытается замаскировать это за мнимой заботой.

— Да, - на всякий случай отвечаю односложно.

— Спускайся.

Охранник помогает мне спуститься вниз. Возле подъезда поджидает Олег: красивым жестом берет меня на руки, бережно усаживает на заднее сиденье, прямо под сопровождение восторженны взглядов гуляющих с колясками мамочек, которым и снегопад - не помеха.

Бережно накрывает пледом.

Я снова подавляю рвоту, потому что от теплой тряпки почему-то противно воняет немытой шерстью. Уверена, что на самом деле это какой-то жутко дорогой плед из бутика и на нем где-то