Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева Страница 68

— Не прощай нас, Карина, — вдруг заговорила мама. — Слышишь, дочь? Не смей нас прощать! Я — мать! Я должна быть на твоей стороне, даже если в твоей ладони зажат нож! Я должна быть периной, жилеткой, сундуком с советами! А не тряпкой…

— Ты на мать не сердись, — хрипло рассмеялся папа и… о Боже! Он прилюдно, при всех обнял и её! Сгрёб нас в охапку, как букет любимых цветов, и начал целовать в макушки. — Это я… Всё это сделал я.

— Я люблю вас, папа и мама, — шепот продирался сквозь распухшее от спазмов горло. И озарение пришло так внезапно… А ведь я тоже ни разу не говорила этого своим родителям. Жалась, не могла надышаться, не могла поверить в реальность, но украдкой всё равно смотрела мужа.

— А я люблю вашу дочь! — прогромыхал Куталадзе. — Люблю!

Глава 49

Глава 49

Бедро обожгло горячим прикосновением.

Легкое, нежное, бережное.

Всего мгновение, а я уже снова счастлива. Снова улыбаюсь.

— Ты не спишь, — Левон прижал меня к себе, стиснул так, что грудная клетка жаром вспыхнула. — Кара, давай всех прогоним? Я хочу остаться наедине со своей женой и моим будущим ребёнком.

— Куталадзе, кого ты обманываешь? Трахаться ты хочешь со своей женой, а ещё встречать голышом курьера, жрать пиццу и смотреть кино, обнявшись на шкуре у камина, — я обернулась, обвила шею мужа руками, легонько поцеловала в подбородок. Его черные глаза горели пламенем… Таким ярким, искренним, согревающим.

— Да, ты права. А ещё я порядком устал от родителей… Кар, может, ты воспользуешься опцией женской мудрости и намекнёшь, что пора бы и честь знать?

— А ты сам виноват. Да-да! Кто растрепал про беременность? Ты… Вот, Куталадзе, теперь и расхлёбывай! У меня нет претензий. Мамочка готовит завтрак, свекровь занимается ужином… Я снова девочка, ожидающая своего первенца.

— Вообще-то у меня были планы, — Левон стянул бретельку моей сорочки, прижался губами и замер, наслаждаясь мгновением. — Думал, после игры мы отправимся в небольшой отпуск. Париж, Италия, Греция… Только ты, я и полная тишина. Мы ведь так и не поговорили всерьез о том, через что пришлось пройти, — Куталадзе так резко свернул с игривой темы, что я опешила. — Кара, не проговорим сейчас, дальше снова наступим на те же грабли.

— Ну, давай поговорим, — я оттолкнулась, села в позу лотоса, нарочно выстроив между нами дистанцию. — Через час мне нужно быть в Ледовом, поэтому давай скоренько.

— Ты торопишь меня?

— Именно. Левон, если честно, то мне совсем не хочется обсуждать то, что было. Не хочу, понимаешь? Не потому что сомневаюсь, не потому что страшно, а потому что я устала думать о том, как бы могла поступить правильно. Я хочу ошибаться здесь и сейчас, хочу любить тебя здесь и сейчас. Я дышу, летаю, жду ребёнка как в первый раз. Давай начнём с чистого листа?

— Давай. Но только через исповедь. Давай, Карина Куталадзе, не будь холодной женщиной, отпусти грехи супругу? — Левон снова потянулся, но я выставила руку.

— Хорошо… Тогда ответь на один вопрос.

— Давай…

Искала в его лице испуг, изменения, но ничего не находила. Левон как улыбался, так и продолжил. Уверен был и в себе, и в своей честности.

— Ты хоть раз изменял мне? — выдохнула единственный вопрос, что так и вертелся на кончике языка.

— Что есть для тебя измена?

Я чуть не захлебнулась от ярости! Бросилась на него, сцепляя руки вокруг его шеи, намереваясь задушить. Но оказалось, что Куталадзе только этого и дожидался. Прижал к себе, упал на подушки, перевернулся и прижал своим весом.

— Я убью тебя!

— После свадьбы, Карина, я не трахнул ни одну женщину, кроме своей жены. Меня всё устраивало… Да настолько, что я — сухарь шибанутый, не понял, что не просто еду домой, в семью, в тепло. Я еду к любимой женщине. Еду к своей жене, — Левон прикусил мою нижнюю губу, проскользил языком, воруя мой выдох облегчения.

Ладони мужа накрыли лицо, подушечки пальцев стерли слёзы.

Я даже не думала, что Левон может быть таким нежным. На фоне грубости, жесткости и решительности разнообразие откровенности и чувственности ощущалось особо остро.

— Хватит обжиматься, молодые! К вам гости, — в дверь поскреблась мама, но в спальню не вошла.

— Чёрт… Кара, я умоляю, попроси маму, пусть увезет всю эту миротворческую делегацию домой! — Левон рассыпался матом, а после перекатился по кровати и начал одеваться.

— Хорошо, я поговорю. Но ты все равно подумай о гостевом домике. Участок большой, можно построить, и все вопросы решатся сами, — я тоже встала и отправилась в душ, потягиваясь, как кошка.

— А ты окончательно приняла решение? Мы остаёмся здесь? — Куталадзе взял телефон и начал скролить ленту уведомлений, скопившихся за ночь.

— Да. Мне здесь очень нравится… Левон, я там дом купила по ошибке, может, его продать? Андро, если решит вернуться домой, хватит и квартиры, а деньги мы могли бы внести за этот дом.

— Я всё решу. Кара сказала, что будем жить тут, значит, будем жить тут. Будет тебе два гостевых дома! На всякий случай… Чтобы с гостями никогда не пересекаться…

Мне было стыдно говорить об этом. По факту Куталадзе дважды купил нашу квартиру. А с другой стороны, почему я должна думать об этом? Хватит быть удобной, скромной и нетребовательной.

Хочу и дом гостевой, и красивую территорию с шикарной террасой, на которой уместятся все наши друзья, родные и дети. Я хочу всего, на что не решалась, чего считала себя недостойной.

Встала под душ, закрыла глаза и накрыла живот ладонями.

— Привет, малышка, — шепнула, но как-то робко.

Внутреннее ощущение, что под сердцем у меня поселилась дочь, было неимоверно сильным. Вот ничего я с собой поделать не могла. Не нужны были ни УЗИ, ни расклад таро.

Я просто знала.

Укуталась в халат, повязала на голове тюрбан, а выйдя из ванной, застала Левона растерянным. Он поднял голову, столкнулся со мной взглядом и медленно осел в кресло, зачитывая вслух новости.

— Сегодня арестовали Петрова.