Джанет Чарльз - Одесское счастье Страница 67

Сердце защемило, так мне не хотелось говорить ей, что обратной дороги не будет, не хотелось гиркаться в наши крайние минуты. Поэтому я молча взяла кольцо, привесила его на серебряную цепочку, подаренную Дэвидом на первый месяц нашего с ним знакомства, и убрала под блузку. Бриллиант смотрелся таким недешевым, что если его заметят какие-нибудь гопстопники, мне не поздоровится.

– Если таки выйдешь за Влада, тебе понадобится отдельный охранник для этого кольца, – усмехнулась бабуля. – Я буду скучать. Очень сильно буду скучать по тебе, заинька. Но ты приняла мудрое решение.

– Я люблю тебя, бабуля. Ты у меня одна.

Глаза затуманились. Я крепко обняла бабулю и прижалась щекой к ее щеке. Наши слезы смешались, горькие и соленые, как Черное море.

Глава 14

Парить в небесах, рассекать облака – это ли не чудо. Натуральное чудо, сотворенное человеком. Сколько же удивительного можно наделать, стоит только захотеть. Я добралась до Сан-Франциско за двадцать четыре часа: из Киева перелетела в Варшаву, из Варшавы – в Атланту, из Атланты – в Сан-Франциско. Пересадки были мелочью по сравнению с хипежным выстаиванием у ворот посольства в толпе на получение визы.

Одесса – дружелюбный город с многочисленными кафешками и приятной глазу красочной архитектурой в центре. Незнакомцы охотно общаются и хором бурчат в ожидании троллейбуса. Одесситы пытливы и открыты всему новому, поэтому с ними легко знакомиться. Как и Америка, Одесса недавно отпраздновала свой двухсотлетний юбилей. А вот Киеву уже больше тысячи лет. Люди здесь более-менее вежливые, но и близко не дружелюбные. Сама столица – серая и холодная, а архитектура там призвана поражать или даже устрашать. К сожалению, у меня не нашлось времени обследовать пафосные бульвары и музеи из-за собеседования в американском посольстве.

Прибыв на точку, я пристроилась у высокого забора и вместе со многими другими людьми принялась ждать. Нам всем назначили дату, но не время, поэтому приходилось, выстроившись по стеночке, несколько часов простаивать снаружи, пока не вызовут. А потом еще несколько часов томиться уже внутри здания, где не было ни одного стула, даже для пенсионеров. Уборной там тоже не было. Я крепко боялась описаться, но не решилась сбегать до ресторана в квартале от посольства, чтобы там сделать свои делишки, потому что чиновник предупредил: тем, кого не окажется на месте, когда позовут, придется заново записываться на прием, а график уже забит на недели вперед.

Я так долго стояла вхолостую, что замандражила, уж не забыли ли про меня. Хотя все девушки в брачном агентстве рассказывали, что здесь так и заведено: ты ждешь, и ждешь, и ждешь.

Stand-stood-stood.

Я вспомнила Ирину, юморную смешнячку, острую на язык. Ей отказали в визе невесты только потому, что она немножко пошутила во время интервью. Когда чиновник спросил, выйдет ли она за Джона, Ирина ответила: «Если мне понравится его дом, обязательно выйду».

Сарафанное радио передавало, мол, у штымпов из американского посольства напрочь нет чувства юмора и что ты ни делай – хоть дурку валяй, хоть до дырок лижи, – их ничем не проймешь. Я наперед отрепетировала ответы на вопросы, которые, по рассказам, здесь обычно задавали. В какой день вы познакомились? Родители одобряют ваш союз? Что у вас общего? Куда вы ходили на свидания?

Когда подошла моя очередь, я передала папку, в которой лежали заявление на получение визы, цветные фотографии, мой паспорт, налоговая декларация Тристана и всякие разные доказательства нашего с ним знакомства: совместные снимки, копии его телефонных счетов за частые ко мне звонки и пачка писем. Меня провели в маленький кабинет, и чиновница указала мне на стул.

– Когда состоялась помолвка? – спросила она.

Почему-то вопрос меня обескуражил. До этой минуты я не рассматривала себя как помолвленную. Это ведь важный жизненный шаг, гораздо важнее, чем, к примеру, поездка в Америку. Я пока загадывала на несколько месяцев, а не на всю оставшуюся жизнь.

– Мы не совсем помолвлены. В смысле… он сделал предложение, но я ответила, что хотела бы еще немного подумать. Для меня это решение очень много значит.

Она что-то быстро записала.

Write-wrote-written.

Что я такого ляпнула?

– Получается, вы подаете заявление на визу невесты, не будучи помолвленной? – скептически спросила американка.

Я указала на лежавшие перед ней бумаги.

– Мы некоторое время переписывались и перезванивались, а впервые встретились лишь месяц назад, когда он приезжал в Одессу. Я хочу узнать его получше, прежде чем окончательно связать с ним свою жизнь.

Я все бубнила и бубнила, больше себе, чем чиновнице. Помолвка. Новая жизнь. Необратимый шаг. Как правильнее поступить? Пока я распиналась, она цинично кривила губы. Я могла прочесть каждую мысль, промелькивающую в ее крошечных глазках-бусинках.

«Так ты хочешь получше узнать его уже в Америке? А может, ты надеешься подцепить там кого-нибудь получше?»

Женщина перетасовала наши с Тристаном фотографии и спросила:

– Вам правда нравится этот парень или всего лишь нужна грин-карта?

А потом, пробормотав себе под нос: «Будь прокляты невесты по переписке», выдала визу.

                  * * * * *

В Варшаве аэропорт ничего особенного из себя не представлял, а вот в Атланте выглядел как сбывшаяся мечта. Я и не подозревала, какой закопченной была моя жизнь в Одессе, пока не вошла в здание, в котором, казалось, никто никогда не курил. Все вокруг – и стены, и окна, и ковровое покрытие – сияло первозданной чистотой. Несмотря на дневное время, повсюду горел свет. На стенах, словно в музее, висели живописные картины. Никто не толкался, не подгонял и не лаялся. Я попала в мир английского языка, улыбающихся людей, ресторанов и бутиков. Я попала в Америку. Ура, мечты сбываются!

Да чтоб я сдохла, можно выдохнуть.

Я села в третий и последний самолет до Сан-Франциско.

                  * * * * *

Несмотря на усталость, я буквально слетела по трапу в новую жизнь. В ожидании багажа зашла в уборную и заперлась в кабинке, похожей на лошадиное стойло – когда я стояла, дверь едва доходила мне до груди, причем между стенкой и этой дверью зияла щель шириной в несколько сантиметров, и меня, как лошадь в конюшне, мог увидеть любой желающий! До пола дверь тоже не доставала. Через почему такое? А облегчившись, я вдруг услышала, как позади меня с ревом взлетает реактивный самолет, так страшно, что мама дорогая. Я обернулась и выдохнула – это ревела вода, хлынувшая в унитаз. На память пришли общественные туалеты в родной Одессе. Даже в оперном театре они представляли собой просто дырки в полу с приступками для ног по бокам, и женщинам в красивых нарядах приходилось, чтобы справить нужду, присаживаться на корточки, словно собакам.