Райская лагуна - Кэролайн Пекхам Страница 61

— Я прочла твое письмо, — сказала она, на выдохе, и у меня скрутило живот.

О черт, она все знает.

— Я не должен был возвращаться, — прошептал я ей в шею, и она откинула голову, а мой рот коснулся ее кожи. Одно это прикосновение разожгло огонь на моем языке, и я сжал руки в кулаки, борясь с желанием взять больше. Я не был рыцарем в сияющих доспехах, я даже не был драконом, который прятал ее в своей башне, я был чудовищем, которое вышвырнуло бы ее оттуда, чтобы она выживала одна в дикой местности, и я никогда не перестану ненавидеть себя за это.

— Но ты сделал это, — сказала она, впиваясь ногтями мне в лопатки, и голодная, неудовлетворенная потребность в ней требовательно зазвенела в моем теле, как гонг. Но я не стал отвечать на него, потому что эта девушка не была и никогда не будет моей.

— Роуг, — предупредил я, мой член затвердел в штанах, и я выдал себя.

Я поднял голову, собираясь отпустить ее, но она запустила пальцы в мои волосы, крепко сжав их в кулак, и ее губы на мгновение коснулись моих. Каждое ее прикосновение было похоже на чистейшую энергию, вливающуюся в мою кровь. Я почти дрожал от потребности в большем, моя кожа слишком привыкла к укусам стали, кожи и кулаков. Она умоляла о ее мягких губах, шелковой ласке ее рук, но я не мог взять больше, она не принадлежала мне, и все же я не мог отстраниться.

— Я устала от лжи и чуши, — выдохнула она. — Так что не лги мне больше ни единым гребаным словом, Эйс. Ты сказал, что любишь меня в том письме, так это правда? Или это еще одна ложь, написанная там, чтобы свести меня с ума? — Ее глаза заблестели, и у меня перехватило горло от отчаяния в ее взгляде, от страха.

— Это правда, — твердо сказал я, открываясь ей, потому что какое это теперь имело значение? — Но я не хочу ничего взамен за эту любовь, малышка. Это признание, которое я должен был сделать тебе и себе, и я не хотел уезжать из города, так и не сказав этого. Но я не жду ничего взамен. Ты принадлежишь Джей-Джей, я знаю…

— Я не принадлежу Джей-Джею, — отрезала она, ее ногти впились в мою кожу головы, в то время как она все еще цеплялась за мои волосы. — Я не могу принадлежать одному из вас, не принадлежа всем вам, вот как это работает. Так было с нами всегда, и, возможно, теперь, когда мы выросли, это не имеет смысла, но это не меняет того факта, что это правда.

— Я больше не один из нас, — сказал я, заправляя прядь темных волос ей за ухо, одновременно скучая по ярким цветам радуги и наслаждаясь этим маленьким привкусом девушки из моего прошлого.

— Если ты не часть нас, тогда нет и нас, Чейз Коэн, — прорычала она.

— Я предал тебя, — сказал я, пытаясь отстраниться, но она не отпускала.

— И я простила тебя. И с тех пор ты показал, кто ты на самом деле. Выживший, тот, кто пролил бы кровь за меня и своих мальчиков и предложил бы свою жизнь монстру, чтобы защитить нас. — Она схватила мою повязку на глазу, пытаясь сорвать ее с моего лица, но я отдернул голову назад, поймав ее за запястье, чтобы остановить, когда мои мышцы напряглись.

— Не надо, — прорычал я, не в силах вынести ее сладкие слова, пока погружался в стыд, который испытывал из-за шрамов, скрывающихся под повязкой на глазу, из-за отвратительного, мутного, ничего не видящего глаза.

— Я хочу увидеть, — потребовала она, превращаясь в темную, могущественную богиню, чье пылающее пламя в глазах полностью завладело моим вниманием. — Я хочу видеть каждый шрам, каждую метку, потому что для меня это и есть красота. Это твоя сила, запечатленная на твоей коже.

Мое горло судорожно дернулось, и впервые я не мог отвергнуть правду, горящую в ее глазах, не мог отрицать ту ценность, которую она видела во мне. Роуг. Девушка, которую я желал всю свою жизнь, которая довела меня до края безумия и обратно. Та, что жила в каждом моем сне и кошмаре. Она — обладательница моей души. Но сила, которую она увидела во мне, была фарсом, потому что под всем этим скрывался Шон, разрывающий меня на части, мой отец, возвышающийся над маленьким мальчиком, который все еще съеживался у меня в груди. И теперь эта слабость была видна и снаружи, обнаженная на обозрение всего мира.

— Это Шон, запечатленный на моей коже, — сказал я. — Он здесь, всегда. И раньше я мог нести это бремя, но теперь я вижу его и в тебе. — Я провел пальцами по уголкам ее глаз, касаясь кончиками пальцев краев ее синяков и ненавидя отголосок его жестокости, который, как я видел, смотрел на меня в ответ. — И это вызывает у меня желание совершить убийство настолько жестокое, что оно сравнялось бы с грехами самого Люцифера.

— Мы можем уничтожить его вместе, — выдохнула она, и эти слова наполнили меня светом, которого мне так долго не хватало. Я чувствовал, что они связывают нас, и я кивнул, между нами закрутилось обещание убить этого ублюдка самым ужасным способом, который мы только могли придумать. И будь прокляты гребаные последствия, потому что у меня было чувство, что единственный способ освободить Роуг из его ловушки — это покончить с ним.

— Как только мы поймаем его, я сделаю все, что ты захочешь. Я буду отрезать от него куски, пока он не начнет кричать, я медленно выпотрошу его, я вырву его мерзкий язык изо рта и сожгу его дотла для тебя. — Мой голос был грубым от твердости, и ее глаза загорелись возбуждением от моих слов, возбуждением, которое я тоже почувствовал до глубины души.

— Да, — она практически простонала, и этот звук заставил меня так возбудиться, что в ответ я издал рычание.

Мои мысли рассеялись, и я провел пальцами по внешней стороне ее бедра, поднимая промокший материал ее платья выше, в то время каждая стена рушилась между нами, оставляя нас обнаженными. Я не мог перестать смотреть на эту пылающую надежду в ее глазах, на возможность смерти Шона, которая освещала нас обоих изнутри.

— Я хочу, чтобы его разорвали на куски, я хочу, чтобы от него ничего не осталось, — выдохнула она, и я нетерпеливо кивнул, этот