Флоридский ветер перемен (СИ) - Гарм Лиза Страница 6

Слеза покатилась по её ухоженной щеке, а мне внутренности свернуло узлом. Стало так больно, что руки затряслись. И я со страхом понимала, что дальше будет то, что выбьет дух напрочь.

— Как в воду глядели, — Тихо произносит она, глотая слезы. Я пододвигаюсь ближе и крепко сжимаю её руки, желая передать свои силы и сказать, что рядом. Никто не осудит здесь.

Тишина затягивается, а я не спешу прерывать её, давая подруге возможность собраться с силами и настроиться на дальнейших рассказ. Стоит ли говорить, что еда не лезет в горло. Горячее ризотто медленно остывает, а запеченная рыба теряет аппетитный вид. Белое вино стремительно опускается на дно. Печальный рассказ не даёт алкоголю затянуть сознание, кажется, он просто обостряет все рецепторы. Я перестаю дышать, когда Лена убитым голосом продолжает:

— В одну ночь на смене в том же клубе Тимур с друзьями праздновал свое день рождение. Мне не удалось подмениться, поэтому я присутствовала там косвенно. Пришлось работать, изредка заглядывая в их ВИП-кабинку, чтобы поцеловать любимого. Ничего не предвещало беды, в три часа ночи я спустилась к себе в подсобку, чтобы немного отдохнуть и переодеться. Смена закончилась. Прилегла на диван и не сразу почувствовала постороннего рядом. Подскочила, когда услышала щелчок замка. Передо мной стоял пьяный парень из компании Тимура, я знала его плохо, он всегда был молчаливым в нашей компании и редко обращал на себя внимание. Был сыном какого-то главы криминалитета с нерусскими корнями, — Лена делает очень глубокий вздох, а меня парализует. Я уже знала, что будет дальше, от того и больнее слушать продолжение. — В общем, он меня изнасиловал, — На одном дыхании произносит она и взрывает ожидаемую бомбу в моем сознании.

Я в шоке не нашлась, что сказать, с застывшими слезами рассматривала вымученное лицо подруги и переживала те минуты вместо неё. Горечь растекалась по горлу, я поспешно запивала её новой порцией алкоголя. Ждала, что он потушить рвущуюся боль наружу, но вызвал только сильнейшую колючую судорогу по спине.

— Мои крики обратили на нас внимание, люди поспешили на помощь, но было поздно. До сих пор помню холодный пол под разорванной юбкой и кровь под ногтями. Блузка была мокрой от слез. Толпа людей и потерянные взгляды.

Я сильно резко выдыхаю. В какой-то момент представила себя на её месте. Стало очень холодно.

— А что Тимур? — Мне страшно задавать этот вопрос.

Лена горько усмехнулась:

— Разбил ему лицо и пропал. Я две недели места не находила в нашей квартире, а он не выходил на связь. Я не знала, что с ним, разные картины лезли в голову. Боялась, что за избиение сына криминальной шишки с ним расквитались, но вскоре пришло СМС от него. Со скупыми словами, чтобы я не искала его.

— И все? — Не вериться в такой финал. С напряженным ожиданием всматриваюсь в лицо любимой одноклассницы.

— У меня до сих пор сохранено это сообщение как память о самом горьком повороте судьбы, — Подруга протягивает телефон, открывая мне черные буквы на белом экране: “Мы не можем быть больше вместе. Я не могу принять тот факт, что не уберег тебя. Ты будешь всегда болезненным напоминанием моего бессилия. Квартира оплачена до конца года, она в полном твоем распоряжении. Не ищи меня.”

Я читаю строчки раз за разом и не могу осознать их до конца. Все сливается и меркнет. Как можно было бросить любимую в такой момент? Что за глупые оправдания можно придумать, перечеркивая то, за что нужно бороться? Я не способна была понять этого человека, от того чернее становилось на душе.

— Это все пустые слова, — прерывает мои мысли Лена. — Он не из-за этого разорвал наши отношения. Просто не смог принять, что мною овладел кто-то кроме него. Я с самого начала замечала его маниакальную одержимость по поводу моей невинности. Он боготворил мою девственность как нечто уникальное. Из нашей первой ночи создал целую ванильную сказку, продумывая до самых мелочей. Тогда я как дура верила в его глубокие чувства и желание сделать меня счастливой. А на самом деле делал из меня безоговорочную неприкосновенную собственность. Собственность подверглась нападению — сказка закончилась, — В безжизненном голосе слышится ироничная усмешка. А я сижу и смотрю на свою девочку растерянным взглядом, не зная, что сказать в ответ и как отыскать слова поддержки.

— Что с насильником? — Неуверенно спрашиваю, голос хрипит. Сама не знаю, зачем задаю этот вопрос. Наверное, очень хочется справедливого наказания для него.

— Его отец пришел ко мне в квартиру спустя три дня. Не знаю как узнал адрес, но таким как он — это раз плюнуть. Бросил пачку денег в долларовом эквиваленте и сказал молчать, иначе хуже сделаю только себе. А мне было так все равно на всё, что даже мысли не возникло бороться за ответ за свою униженность. Купалась в черных эмоциях и желаниях закрыть глаза навечно. Требовала от него сказать, что он сделал с Тимуром, а он лишь криво усмехнулся. И вышел, не прощаясь. Просто молча ушел, а я завыла в голос.

— Боже, — сглотнула я, чувствуя её раздирающую боль.

— Не помню как жила те две недели после. Все было как в тумане. А после пришло сообщение от Тимура и мне захотелось выброситься в окно. Дважды стояла на корме. Кишка тонка оказалась. А еще через два месяца моя жизнь вообще перечеркнулась глубокой трещиной. Я оказалась беременной.

И вот тут я не выдержала, слезы градом побежали, и я уткнулась в руки, теряя нить с реальностью. Это будто переживаешь жизнь героя какого-то тяжелого драматического романа. Все как наяву. И сердце рвется на части.

— Два с половиной месяца не замечала изменений тела, угасая в тяжелой депрессии. А когда врач сказал беременна, и что аборт делать уже поздно — свалилась в обморок. Две недели в стационаре на сохранении казались нереальным сном.

Дальше все было как в замедленно съемке, её рассказ о родителях, которые отказались принять Елену дома, считая, что она позорит семью, их требование оставаться в Москве, её перевод на заочный, нежеланный ребенок от насильника, сложные роды, отчаяние и пустота, отсутствие Тимура и тяготы жизни матери-одиночки. Под эту мрачную беседу открылась вторая бутылка вина. Я слушала излияния подруги и мир вертелся вокруг меня, открывая израненные души, которые казались мне куда более одинокими, чем я сама. История Лены окончательно выдрала меня из розового мира и открыла иные стороны жизни. Не один ты страдалец, у кого-то судьба всегда найдется тяжелей.

— Как ты решила судьбу своего ребенка? — Набралась храбрости всё таки задать этот вопрос.

— Ты знаешь, когда мне дали его в руки, там в роддоме, мир потерялся в красках. На меня смотрели голубые глаза сына и новая надежда мелькала на горизонте. Что-то светлое влилось в меня и не позволило сделать опрометчивых поступков. Я боялась увидеть в этом ребенке черты ненавистного преступника, а увидела свет. Когда он подрос, я окончательно убедилась, что отец этого малыша — вовсе не мой страшный мучитель. Ромка — сын Тимура. Теперь я абсолютно в этом уверена.

— Ого, — только и смогла выдохнуть это слово. — Он знает?

— Нет, он оборвал все связи. А я последовала его совету и не искала Тимура больше. Единожды столкнулась с ним, пересеклись в ГУМе на рождественских праздниках лет пять назад. Он не видел меня, был сильно увлечен молодой дамой азиатской внешности, — Лена прикасается губами к бокалу с вином, вкуса которого мы уже не чувствуем. — Мне глубоко все равно, где он, с кем он, и что с ним. Я прошла черную полосу. Закончила университет, нашла хорошую работу. Полтора года уже веду частную практику. Пока денег не сильно много, но мы с Ромкой питаемся сытно, одеты тепло и все, что нужно — есть. Тимур в прошлом.

— А родители?

— Скупо помогали финансово вначале, пока на ноги не встала. Благодарна им, но общаться сложно. Осуждение по сей день читается за их длинным монологом нравоучений. От того и созваниваюсь с ними не чаще раза в месяц. И без них знаю, что я — не пример для подражания.