Сын врага отца - Маша Брежнева Страница 6

— А — мой министр спорта, — важничает Тим.

— Да хоть папа Римский.

Он ржет. Не понимаю, почему?

— Смешная ты. Пойдем на свидание?

— А тебе на тренировку не надо? — я снова решаю козырнуть. График бати выучила наизусть, чтобы не позвонить без крайней необходимости в неподходящий момент.

— Надо. Еще две минуты, и мне придется втопить отсюда. Я и так почти опаздываю.

— Папа не любит, когда опаздывают.

— Он вообще меня не любит, не знаешь, в чем причина? — то ли стебется, то ли серьезно интересуется.

— Понятия не имею. И вообще, ты спрашивал про свидание, а я соглашаться не собиралась.

— Ты согласишься, — он заявляет без всяких сомнений.

— Если ты старше и у тебя есть байк, это не значит, что каждая должна плыть при виде тебя.

Шумский ухмыляется и снова поправляет свою челку. Внимательно смотрит на меня несколько секунд, еще раз улыбается и запрыгивает на своего железного коня.

А потом какая-то неведомая сила дает ему в мозг, он спрыгивает с байка, в один большой шаг осиливает расстояние между нами, одной рукой притягивает к себе за талию и впечатывается в мои губы.

Просто целует, прижавшись своими губами. Коротко, быстро и не сильно. Но я буквально слышу, как улюлюкают пацаны и визжат от удивления девчонки из одиннадцатых. Вот же…

— Угроза «папе расскажу» не прокатит, Мила, — говорит Шумский, отлипнув от меня. — Поговорим позже, мне на тренировку пора. Не прощаюсь, — кивает, напяливает на себя шлем, заводит байк и срывается с места, а под ним как будто даже асфальт свистит.

Глава 6. Шумский

— Шум, где тебя носит? Еще минута, и получил бы очередной нагоняй от Левы, — умничает Ковалевский, когда я влетаю в раздевалку чуть ли не за одно мгновение до выхода на поле.

— Ух, успел! — улыбаюсь и бросаюсь срочно переодеваться.

— Успел, успел. Шлялся-то ты где? В универ что ли сходил?

Коваль у нас как святой, честное слово. В универ прилежно ходит на те пары, которые по расписанию успевает посещать до тренировок. Так-то мы все, разумеется, на индивидуальном плане. С ним мы учимся на одном курсе, но в разных группах.

— Сходил, — это я говорю честно, потому что в стенах вуза реально был. Две пары правда отсидел.

— И как оно?

— С первого курса ничего не изменилось. Я потом к рыжуле заехал.

У Андрюхи глаза на лоб лезут. Он быстро понимает, о какой конкретно рыжуле идет речь, и видимо, его происходящее пугает больше, чем меня.

— Офигел ты, Шум, еще пойди тренеру расскажи. «Знаете, я чуть не пропустил тренировку, потому что поехал к вашей дочери». Он очень обрадуется.

— Да расслабься, что ты паришься, как будто это твоя проблема? Я сам разберусь.

— Смотри. Только начали играть за основу, а ты уже нарываешься на проблемы.

Люблю Коваля. Вот правда, вместо того, чтобы влюбившегося друга поддержать, начинает драматизировать. Уже представил в своей голове, как меня тренер Левин поджопниками из клуба выпирает.

— Пойдем на поле, Андрюшенька, пока ты слезами не полил мой потенциальный уход из команды, — отшучиваюсь и быстрее друга покидаю раздевалку, шустро двигаюсь по подтрибунному помещению и сразу же оказываюсь на нашем тренировочном поле.

Ничего необычного, никаких конфликтов. Да и вообще это меня курица-наседка Ковалевский накрутил! Главный ничего не знает о моем поцелуе с его дочерью. Думаю, Мила ничего не рассказала, даже не потому, что верю ей, просто так чувствую. Не будет она жаловаться папе на меня. Как минимум потому, что я тоже ей понравился. Откуда такая наглая самоуверенность? От папы с мамой.

Кстати, о Шумском-старшем. Давно я не был в Министерстве физической культуры и спорта и не строил глазки его милой секретарше, из-за которой мама устроила скандал год назад. Вот надо же, люди уже двадцать лет вместе, а до сих пор друг друга ревнуют! И даже сложно сказать, кто страдает ревностью больше — мама или папа, оба хороши.

Офис папиного министерства расположен в многоэтажном здании в центре города, где находятся и другие ведомства, управления и так далее. Администрация региона буквально напротив, но отец говорит, что даже рад не в ней самой работать, чем реже видит высоких начальников, тем лучше. Тут с ним не поспорить.

Захожу в нужный подъезд, поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь в спортивное крыло. Запах кофе на весь коридор. Стенды, диванчики, столик с раскладкой тематических журналов. Свернутый баннер, который, наверное, к ближайшему мероприятию придется отпаривать. Стена с бесконечным множеством фотографий и автограф-карт известных спортсменов — эту фишку завел еще папин предшественник, а батя продолжил.

Уверенной легкой походкой двигаю к кабинету Романа Сергеевича Шумского и в приемной подмигиваю источнику семейных скандалов.

— Шеф на месте?

— Привет, Тимофей. Да, Роман Сергеевич на месте, свободен, — быстро отвечает милашка, имени которой я не помню. Говорю же, редко здесь бываю.

Я прохожу в папин кабинет, спрятанный за двойной дверью. Удивительно, но из своей рабочей обители он не сделал зал хвастовства: разумеется, у него есть тут некоторые кубки, медали, почетные грамоты, но все стены этим не увешаны и шкафы не заставлены. Зато фоток много, и в том числе со мной и мамой тоже.

— Тим? Привет. Не ждал, что ты заедешь, — батя при виде меня отрывается от компьютера и откатывается в кресле чуть назад от стола.

— Привет, начальник. Решил наведаться, почему бы и нет?

— Тим, ты мой сын, а не чужой мальчик. Я в курсе, раз ты приехал, то что-то случилось. Ну, что? С Лёвой поругался? Тебя обратно в молодежку сослали? Обещали на лавку засадить?