Только когда мы вдвоем - Хлоя Лиезе Страница 6

— Ну, он сказал, что если я буду нормально есть и не похудею ещё сильнее, он отпустит меня на твой матч за звание чемпиона.

— Мама, нам ещё нужно пройти через отборочные и плей-офф…

— Нет. Нет. Нет, — мама поднимает ладонь, повелевая мне замолчать. — Чему я тебя учила?

Я вздыхаю.

— Я могу сделать всё, на что настроюсь умом и сердцем.

— Вот именно. Ты хочешь сыграть в матче за звание чемпиона, Уилла, и у тебя получится. Как я и говорила, если я сохраню вес, мне разрешат прийти, но если я за день разгадаю кроссворд из Нью-Йорк Таймс, то он сам отвезёт меня в своей навороченной спортивной машине.

Я резко выпрямляюсь.

— Но в этом году финал будет в Сан-Хосе. Разве это не опасно? Ну типа, дорога тебя утомит, и внешний мир кишит микробами, и…

— Уилла, — мама переплетает наши пальцы и ободряюще улыбается. — Всё хорошо. Он доктор, он лучше знает.

Мои плечи напряжены, нутро скручивает беспокойством. Мне ненавистно, что мама так больна, что вынуждена лежать в больнице. Но мне нравится знать, что она здесь в безопасности, и о ней заботятся. С моей точки зрения пусть лучше она будет здесь, получая весь необходимый уход столько, сколько потребуется. К счастью, бабушка Роуз оставила нам неплохие сбережения, и мамина военная пенсия помогает. Практически все наши деньги уходят на это — на её лечение от рака, чтобы она как можно скорее поправилась.

Учитывая это, в финансовом плане я сама по себе, и я не возражаю. Уже много лет я каждое лето работала в местном книжном магазине, где и узнала такие слова, как «темпераментный» и «ассертивный». Независимый книжный магазин также подаёт кофе и выпечку, и в летние месяцы он переживает всплеск активности из-за туризма, так что я получаю хорошие чаевые вдобавок к достойной почасовой оплате. То, что я зарабатываю за лето, становится моим доходом на учебный год. Мои затраты покрываются академической и спортивной стипендиями, и благодаря аккуратному расходованию денег, мне хватает на продукты и коммуналку в квартире, которую я делю с Руни.

Однако в последние пару месяцев Руни «нечаянно» полностью оплачивала аренду и коммуналку, вместо того чтобы позволить мне выписать ей чек на половину суммы. У меня есть назойливое подозрение, что причиной тому — богатство семьи Руни (её папа — навороченный продюсер в Голливуде), так что для неё это ерунда, и она знает, что я живу на скудном бюджете. Она будет отрицать это с пеной у рта, но я её раскусила.

— Уилла, у тебя в глазах то отрешённое выражение, которое вовсе не к лицу женщине в возрасте 21 года, — рука мамы прохладная и ужасно худая, но я всё равно прислоняюсь к ней щекой. Это не первое её родео с раком, и я знаю, что не надо принимать время с ней как должное. Жизнь хрупка, и пусть я надеюсь, что мама справится, я никогда не отказываюсь от шанса притормозить и оценить её присутствие.

— Тебе не нужно беспокоиться, милая, — шепчет она. — Я справляюсь. Доктор Би делает всё возможное и беспокоится вместо нас обеих, ладно? — её ладонь опускается и сжимает мою руку. — Тебе надо жить своей жизнью. Ты только и делаешь, что тренируешься, посещаешь занятия, тренировки, проводишь матчи, а потом сидишь в больнице и смотришь, как твоя мама снова лысеет.

— Прекрати, — глаза щиплет от слёз. — Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.

— Но тебе нужно жить, Уилла. Процветать, а не просто выживать. Сходи куда-нибудь с Руни. Надень коротенькое платье, покажи эти сногсшибательные ножки футболистки. Поцелуй парня, перепихнись с ним всеми возможными способами… не забывая про защиту, конечно же…

— Мама! — мои щёки пылают ярко-красным. — Ты же знаешь, я не хожу на свидания.

— Я и не говорила тебе идти на свидание. Я сказала тебе перепихнуться.

— Мамаааааааа, — стону я.

— Я уже давно то болею, то выздоравливаю, но знаешь что, Уилла? У меня нет чувства, что я многое упускаю. В молодости я жила на всю катушку. Я ходила на безумные концерты и в походы. Я тусовалась со странными битниками, читала толстые книжки и путешествовала автостопом. Курила травку и смотрела в небо, лежа в кузове едущего грузовика. Я развлекалась и усердно работала, примкнула к армии, путешествовала по миру как медсестра. Посмотрела новые места, спала с экзотическими любовниками и несколькими сексуальными солдатиками…

— Мама, — я качаю головой. Моя мама красива, даже без волос и в мягком тюрбане на голове. Её глаза такие же насыщенно карие и широко посаженные, как у меня. Её скулы выступают, губы пухлые. Я видела фотографии. В молодости мама была красоткой. Мне просто очень не хочется представлять, как она чпокается.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, Уилла. Жизнь сама себя не проживёт, и ничто нам не обещано. Ты многое можешь предложить миру, многое испытать. Я не хочу, чтобы ты упускала что-то из-за меня.

Я хочу сказать, что с радостью пропустила бы всё на свете, если бы это означало, что она навеки останется рядом. Я хочу сказать, что опасаюсь, что она больна сильнее, чем показывает, и мне ненавистно проводить ночи за тем же, что и остальные студенты, пока я могла бы проводить эти скоротечные мгновения с ней.

Но это же я. Я не говорю на такие неловкие темы. Так что вместо этого сжимаю её ладонь в знак ободрения и говорю:

— Ладно, мама. Так и сделаю.

Глава 3. Райдер

Плейлист: Beirut — Elephant Gun

Ровно два года назад я осознал, что моя жизнь никогда не сложится так, как я думал. Отрицание — это мощный механизм преодоления. Когда я заболел, моя психика как можно дольше цеплялась за отрицание. Но в итоге мощная прагматическая жила, объединяющая всю мою семью, постучала в двери моего разума и потребовала посмотреть правде в глаза.

Я вам не типичный калифорнийский парень. Я не катаюсь на сёрфе. Я вырос в Олимпии, штат Вашингтон, и хотел бы до сих пор жить там, но папа получил чрезвычайно заманчивое предложение от медицинского центра Рональда Рейгана при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (РРМЦ, сокращенно), и поэтому мы здесь.

Я скучаю по осени. Я скучаю по мокрым листьям, превращающимся в скользкий ковёр под моими ногами. Я скучаю по тому, как розовеет мой нос и горят лёгкие после долгих