Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева Страница 56

— Ну, наконец-то! Давай, Куталадзе, включайся! Бабло утекает мимо нас, пока ты тут шестеренки свои смазываешь. Курортные города…

— Вертолетные экскурсии, возможность сделать предложение над бесконечной морской гладью, полеты над сверкающим неоном мегаполисом, — идеи водопадом лились, сопровождаясь яркими картинками.

— Бинго, Куталадзе. Ты подумай, потому что проект сложный и ограничен во времени.

— Почему?

— О! Каратик! — Вадим привстал и махнул Косте, пробирающемуся сквозь толпу. Тот на ходу сдирал галстук, полыхая от яростного румянца. — Вот молодой мэр нам сейчас и расскажет план действий.

— А ничего я не расскажу, — Костя достал из внутреннего кармана документ и раздраженно бросил им в нас. — Сегодня был последний день, чтобы заявиться на тендер по строительству новой очереди жилого комплекса.

— Ну? И что? Горозия заявился давно, — я первым выхватил документ, быстро пролистывая его, пытаясь найти то, что так сильно выбило из колеи Каратика. — Цена посередине рынка, не демпинговали и не задирали… Что? Иванецкий? Это шутка или опечатка такая? Не сам… Но его отец!

— Именно. А знаешь с кем дружит его отпрыск? — Каратик растирал лицо, пытаясь прийти в себя. — С Малышевым!

— Малышев… Малышев… Это сынок бывшего губернатора? — я напрягся, наблюдая, как вытягивается лицо Вьюника.

— Да. А ещё это бывший муж Леры Кот. Именно он планировал посадить в мэрское место своего человека. Сначала Лера отлично входила в его концепцию освоения федерального бюджета, а когда та взбрыкнула, то нашлась и другая кандидатура. Но, как ты понимаешь, в него сел наш друг Каратицкий, — Вадим забрал документы и стал внимательно вчитываться в суть. — Так, ну всё, что могли, мы сделали. На тендер мы подались, условия выставили реальные. Мы же за честную игру, правда?

Как бы Вьюник ни пытался сохранить хладнокровие, но вот вибрирующая на лбу венка выдавала друга с потрохами.

Иванецкий — бывший жених жены Вадима, да и история их противостояния была долгая, сложная, завершившаяся судебным сроком соперника. Поэтому сейчас, наблюдая эту фамилию в списке конкурсантов, он не мог не злиться. Даже если это не сам сынок, а его папка.

— А ещё меня сливают, — Костя вновь распахнул полы пиджака и достал журнал, на обложке которого было его фото.

— Что думаешь, Куталадзе? Одни мы не вытянем, — Вьюник откинулся на спинку кресла. — По одному нас вынесут. Горозия лишится проекта, Каратик потеряет кресло, я останусь без аэропорта… Либо вместе, либо никак.

— Тебе бы в КГБ работать. Иголки под ногти загонять, руки выкручивать, выбивая признание в незаконном завладении социалистической собственностью, — я врал… А друзья это видели.

На чужом аэродроме я ощущал себя в рабстве. Ты вечно зависишь от факторов, на которые никак не можешь повлиять. А с Вьюником договориться будет проще, к тому же он является одним из акционеров моей авиакомпании, а у меня доля в его бизнесе.

По сути, мы внутри гигантской паутины, наши бизнесы связаны, пророщены друг в друга. И это не блажь, а сложная система защиты. Предаст один — посыплется вся цепочка.

— А че ты не голый-то? — вдруг рассмеялся Вадя, рассматривая обложку журнала. Откашлялся и торжественно зачитал скандальный заголовок: — Пьяный разврат молодого мэра. Позор фамилии?

— Найду крысу и прикончу…

Порой мы боялись Каратика. Милый и дружелюбный весельчак по щелчку пальцев превращался в мстительного монстра.

— Ой, ладно, это всё лирика… Куталадзе, а это не к тебе? — Вадик махнул головой, указывая на лестницу, покрытую красной ковровой дорожкой.

И по ней, заманчиво размахивая бедрами, шла моя жена…

Карина чуть притормаживала, осматривая оживленный зал, а потом выбрасывала длинную стройную ножку, раскидывая полупрозрачные полы платья.

Разрез был совершенно обезоруживающим, ещё сантиметр, и можно было рассмотреть её нижнее белье, или его полное отсутствие. Платье повторяло её изгибы, тугой корсетный лиф не только открывал ложбинку груди, но и искушающе повторял её резкие выдохи и медленные вдохи.

Да я сам дышать перестал.

Как ненормальный сорвался с места и, аккуратно пробираясь вдоль стенки, зашел с тыла. А когда Карина застыла на предпоследней ступени, обнял, прижимая к себе спиной.

— Карина, я чуть с ума не сошел! — утонул в облаке её аромата, вобрал в себя её всхлип и пробежавшие по спине мураши. Ощущал её физически. Душа распахнулась, сердце затрепыхалось, когда гордая птичка оказалась в моих руках.

И как я не замечал этого? Интуитивно шел домой, думая, что это всего лишь остров безопасности и уюта. Слепой дурак, старательно не видящий во всем этом настоящую любовь. Давнюю, с великолепной выдержкой. И вот она рванула сладкими пузырьками. И не заметить это уже невозможно.

И казалось, вот оно, настоящее счастье!

И так бы оно и было, если бы не тонкий женский голосок, ударивший острым клинком в спину…

Глава 40

Глава 40

Ладони горячие, тяжелые… Тепло сочится сквозь пальцы, проникает под кожу, запускает то, что дремало в разлуке. Зажмурилась, задержала дыхание и прижалась спиной к крепкой груди мужа.

Все тот же мужчина, вот только ощущения иные.

Душа замирает, а горло стягивает тисками. Ты вновь погружаешься в тоску расставания, пьянеешь от радости встречи и тонешь в предвкушении момента уединения.

Его присутствие — черная дыра для страха, неуверенности и тревоги. Наверное, уже глупо отрицать нашу связь. Это не физика, и даже не сухой юридический язык, это нечто большее.

Страшно?

Безумно…

Но от этого ещё более волнительно.

Как малолетняя девчонка, боялась распахнуть веки, страшно было не увидеть в его глазах того, что я нарисовала в идеальной картине мира.

— Карина, я чуть с ума не сошел! Не берешь трубку, не отвечаешь на СМС, в Ледовом тоже тишина. Я поднял на уши весь город, — горячий выдох обжег шею, сдул прядь волос с плеча. — Ты как тут? Кто сказал? Чёрт… Каратик?

— Я подумала, что семья — дорога со встречным движением. Нельзя, чтобы только один двигался, — сжала его запястье, подняла тыльную сторону ладони к губам и поцеловала. — Привет, милый…

— Черт,