Воровка - Тара Кресцент Страница 52

И его кровь — его ярко-красная кровь — заливает мое золотое платье.

Глава 30

Антонио

Резкая боль пронзает меня, и кровь льется из раны в левом плече. Я сгибаю руку, и на меня обрушивается новая волна боли. Но я могу пошевелить рукой, слава богу. Меня не тошнит и не бросает в пот, и я могу дышать.

Мне повезло.

Если бы пуля задела какой-нибудь важный орган, все выглядело бы довольно мрачно. Но это всего лишь царапина. Крови неимоверно много, но самое неприятное, что я зацепился за стул и упал на пол.

Стрелял Марко.

Мое подсознание понимает это, и тело холодеет. У племянника бывшего Дона есть все основания ненавидеть меня. Это я изгнал его из Венеции. Это я изменил его жизнь одним быстрым, жестоким ударом, оторвав его от дома и семьи.

Но он целился в Лучию. Почему? Он винит ее в последствиях своей собственной ошибки?

Или потому понял, что, если она пострадает, это уничтожит меня?

И если Марко — глупый, нелюбопытный, неповоротливый Марко — догадался об этом, то как насчет других моих врагов?

Лео предупреждал меня о такой возможности.

― Единственная причина, по которой она является мишенью, ― это то, что она связана с тобой, ― сказал он. ― Все будет проще, если ты порвешь с ней.

Но я не послушал. В своей гордыне, в своей жадности я думал, что смогу защитить ее.

Лучия опускается рядом со мной, ее лицо бледное, в глазах застыл ужас.

― Все в порядке, ― бормочу я. ― Просто царапина. ― Карло стоит на коленях по другую сторону от меня, зажимает рану и что-то кричит в телефон. Потерявшись в собственных мыслях, я даже не заметил, как он подошел ко мне. Комната то плывет, то исчезает из виду, и я трясу головой, пытаясь прояснить зрение. ― Все в порядке, ― повторяю я, стиснув зубы от боли. ― Не о чем беспокоиться.

У меня сводит живот, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Наверное, от шока. Реакция моего тела раздражает. Пуля едва задела меня — нет причин для театральности.

Рядом со мной Лучия выглядит расстроенной. Слезы собираются в ее глазах и текут по щекам. Она ненавидит кровь, вспоминаю я. Ненавидит больницы. Вероятно, она также не слишком любит оружие. Когда умерла ее мать, отец вышиб себе мозги. Не она обнаружила тело — спасибо хоть за это, — но она должна была опознать его.

Она — женщина, которую я люблю, а я подвергаю ее опасности и снова травмирую.

Отличная работа, Антонио. Просто восхитительная.

― Лучия, ― начинаю я. ― Я… — Мой голос срывается. Что тут можно сказать? Это моя жизнь. Все, что я могу предложить ей, ― это кровь и слезы.

― Не говори, ― шепчет она. ― Все в порядке. Саймон вызвал скорую.

― Я не хочу… — Я хватаю ее за руку. Она такая теплая. Такая живая.

И если хочу, чтобы она осталась такой, я должен отпустить ее.

Сверхчеловеческим усилием я заставляю себя встать на ноги.

― Ничего страшного, ― говорю я. ― Просто царапина. ― Данте протискивается в ресторан, и я киваю ему. ― Хорошо, что ты здесь. Это был Марко.

― Мы его взяли, ― отвечает Данте. ― Антонио, присядь. Я разберусь с этим.

― Ты говоришь мне, что делать? ― спрашиваю я, мой голос превращается в лед. ― Потому что в последний раз, когда проверял, я все еще был Доном. ― Я понимаю, что поступаю иррационально — Данте предан мне до мозга костей. Он никогда не ударит меня в спину. Но боль — это дикий зверь, который рвет меня изнутри, и я взрываюсь.

Я поворачиваюсь к Лучии.

― Тебе нужно уйти.

― Антонио. ― Ее голос мягкий. Ей больно, но она старается этого не показывать. Ее лицо залито слезами, а ее красивое платье, платье, от которого она была в таком восторге, испачкано моей кровью. ― В тебя стреляли. Пожалуйста, посиди, пока приедут медики.

― Не указывай мне, что делать, ― огрызаюсь я. Холодный и злобный, таким я и должен быть. ― Ты почти упала в обморок при виде моей крови. Зачем ты здесь? Мне не нужны твои слезы и сопли, и уж точно не нужны твои советы. Данте, уведи ее отсюда.

Данте замирает.

― Дон, я…

Но я не смотрю на своего заместителя. Я смотрю только на Лучию.

Шок отражается на ее лице. Она делает шаг назад, затем еще один. Она отступает от меня, выражение ее лица ужасает.

Хорошо, думаю я, вгоняя нож в рану еще глубже. Наконец-то она увидела во мне того ублюдка, которым я являюсь.

Моя мать бросила меня. Ее родственники — моя так называемая семья — не хотели иметь со мной ничего общего. А теперь я должен сделать так, чтобы и Лучия меня бросила.

И это больно — смертельно больно, — но это правильно. Она в опасности из-за меня, и наконец-то пришло время сделать то, что я должен был сделать с самого начала.

― Антонио, ― умоляет она, протягивая ко мне руку. Она дрожит, и я всеми фибрами своего существа хочу обнять ее, прижать к себе и попросить прощения за то, что рисковал ее жизнью. ― Пожалуйста…

Я отворачиваюсь.

Она не двигается долгое время. Но, наконец, я слышу ее шаги. Я слышу, как за ней закрывается дверь.

Ее уход создает пустоту в моем сердце. Необузданную, полную бушующей боли пустоту.

― Проследи за ней, ― говорю я Карло. ― Убедись, что она благополучно добралась до дома.

Данте смотрит на меня, в его глазах зарождается понимание.

― Так вот почему…

Пиццерия расплывается перед моими глазами. Черные точки