Дуглас Кеннеди - В погоне за счастьем Страница 51

Нет никакой пьесы.

Я не понимаю…

На самом деле все очень просто. Пьесы, которую я писал последние два года, не существует.

Но почему?

Потому что я так ничего и не написал.

Я попыталась скрыть свое потрясение. Мне это не удалось.

Совсем ничего? — тихо спросила я.

Он закусил губу.

Ни слова, — ответил он.

Что случилось?

Он пожал плечами:

Наверное, для каждого есть свой предел неудач. Семь отвергнутых пьес — для меня этого достаточно.

Все меняется. Вкусы меняются. Будем надеяться, ты опять сможешь отправиться в путешествие.

И кто же мне это говорит? Поистине врачу, исцелися сам.

Ты знаешь, как трудно следовать собственным советам.

Ладно, тогда слушай мой совет. Кончай заниматься самобичиванием. Убери машинку подальше, пока действительно не будешь готова снова подойти к ней.

Я больше никогда не подойду к ней.

Слушай, перестань говорить, как я. Тем более что ты подойдешь к ней обязательно.

Откуда в тебе такая уверенность?

Потому что тебе самой захочется. Я в этом не сомневаюся И потому что ты переболеешь им.

Я уже переболела.

Нет, Эс. Он все еще рядом, мучает тебя. Я же вижу.

Неужели это было так заметно? Неужели все это можно было прочесть по моему лицу? После той открытки от Джека я поклялась выбросить его из головы, выгнать из своей жизни раз и навсегда. Поначалу я была так зла на него и обижена его скупым ответом, что мне ничего не стоило вычеркнуть его из памяти как досадную ошибку. Да как он посмел отделаться этим идиотским «прости» в ответ на три десятка моих писем? Он оскорбил меня, унизил, обошелся со мной как с дешевкой. Вновь и вновь я вспоминала себя у ворот бруклинских верфей, когда предупреждала его о том, чтобы он даже не думал разбить мое сердце. Снова и снова я слышала слова Джека о том, что он любит меня. Как же я могла быть такой наивной, такой «зеленой»?

Злость — хорошее лекарство от сердечной боли, особенно если тебя здорово обидели. Именно злость помогла мне продержаться все эти долгие месяцы. Помогла преодолеть комплекс отвергнутой женщины. Да, я совершила грандиозную ошибку. Как и предсказывал Эрик, Джек Малоун оказался ненадежным типом, донжуаном в гимнастерке. Если бы только у него хватило благородства (или смелости) написать мне сразу, что никакого будущего у нас быть не может. Если бы только он не манил меня напрасной надеждой. Если бы только я не была такой романтической дурой.

На смену злости приходит негодование. Негодование сменяется горечью. И когда наконец это едкое послевкусие уходит, с тобой остается тоска. Печальный коктейль из смирения и сожаления. Не зря появилась поговорка: умудренный горьким опытом.

Не могу сказать, что за ланчем в День благодарения я испытывала только лишь грусть. Естественно, что этот день (моя так называемая годовщина знакомства с Джеком, как едко заметил Эрик) заставил меня задуматься обо всем, что произошло за этот сумасшедший год. И уличил меня в том, в чем я никак не хотела признаться (но Эрик, как всегда, заметил): я все еще скучала по этому парню.

Одного я не могла понять: как такое возможно, чтобы одна единственная ночь с мужчиной перевернула всю жизнь.

Разве что этот мужчина…

Разве что этот мужчина — Он.

Но я старалась не думать об этом. Потому что это означало — думать о Джеке. А мне этого не хотелось, ведь тогда неизбежно пришлось бы задуматься о такой материи, как судьба, а одного этого было достаточно, чтобы разжечь огонь из затухающих углей моей тоски по Джеку.

Впрочем, вскоре после Дня благодарения вернулся некоторый имизм, и я в очередной раз сослала мистера Малоуна на задвор-памяти, в раздел «романтических ошибок».

На той же неделе я, следуя совету Эрика, отправила свой «ремингтон» в дальний угол шкафа. Поначалу я чувствовала себя виноватой в том, что отказалась от идеи писательства. Но к середине декабря сомнения улеглись. И, рассуждая здраво, я даже смогла убедить себя в том, что моя писательская карьера вовсе не рухнула и не сгорела. Просто отправилась в продолжительный творческий отпуск.

Я когда-нибудь увижу твой новый рассказ? — спросил меня Натаниэл Хантер на рождественском ланче.

Боюсь, что не скоро.

Он вопросительно взглянул на меня:

Но почему, Сара?

Я выдержала его взгляд:

Потому что я даже не начинала писать его, мистер Хантер.

Он скорчил гримасу.

Какой позор.

Это всего лишь рассказ.

Ты подавала большие надежды, Сара.

Вы очень любезны, но, если я никак не могу написать рассказ, выходит, надежд не оправдала.

Я чувствую себя скверно. Ведь это я во всем виноват.

Но почему? Вы ведь предупреждали меня. Но это не работа мешает мне писать. Дело во мне самой.

Ты что, не хочешь быть писателем?

Думаю, что хочу. Но… я действительно не могу придумать ничего стоящего.

Знаешь, я так часто слышу эти жалобы.

Представляю. Тем более что за последний год я усвоила главное правило жизни.

Просвети.

Всякий раз, когда тебе кажется, что ты знаешь, чего хочешь, сталкиваешься с кем-то, из-за кого рушатся все твои планы на будущее.

Некоторые называют это нерешительностью в осуществлении задуманного.

А я бы назвала это вечным рецептом несчастья, — ответила я.

Но, возможно, для кого-то именно эта случайная встреча — судьба?

Несомненно. Проблема в другом: встретив свою судьбу, можешь ли ты удержать ее? Самое ужасное, что ответ на этот вопрос зависит от везения, времени, интуитивной прозорливости. А они нам совершенно не подчинены.

Послушай человека, который пошел на компромисс с самим собой и тем загнал себя в угол. Мы ничего не можем контролировать. Нам кажется, что мы можем, но правда такова: по большей части те важные решения, которые мы принимаем в жизни, не продуманы. Мы действуем второпях, повинуясь инстинктам, а иногда и банальному страху. И вот, не успеешь оглянуться, как ты оказался в ситуации, которая тебя вовсе не радует. И ты задаешься вопросом: «Как, черт возьми, я дошел до этого?» Но ответ всем известен: мы сами хотели оказаться в этой ситуации… хотя до конца жизни можем отрицать это.

Иными словами, мы сами загоняем себя в ловушку.

Совершенно верно. Помнишь, как сказал Руссо: «Свободным родился человек — и везде он закован в железо»? В современной Америке человек чаще всего сам обрекает себя на несвободу… и все из-за брака.

Никогда не выйду замуж.

Я это уже слышал. Но поверь мне, ты выйдешь замрк. И возможно, даже не подумав хорошенько.