Искушение (СИ) - Валерия Ангелос Страница 5

Откладываю деньги, потираю взмокшие виски.

Сколько я так продержусь? Вот реально. Сколько? Купюры буквально тают на глазах, а скоро нужно снова заплатить адвокату, да и на судебные тяжбы уходит много средств. Я могла бы сама во всем разобраться, но… нет, тут без шансов.

Наверное, мне стоило быть более сдержанной. Тогда бы я сохранила первую работу. Не стоило влеплять пощечину парню, который попробовал ухватить меня за грудь. В том кафе была настолько откровенная униформа для сотрудниц, что ничего иного от посетителей ждать и не стоило. Ну или я могла спокойнее решить конфликт в отеле. Выйти из номера по-тихому, наобещать тому придурку чего-нибудь и скрыться. Зачем набросилась на него с тележкой?

Дура. Я сама виновата, что нигде не задержалась. Характер такой. Могу легко вспылить и натворить глупостей. Ладно, о прошлом сожалеть глупо. Надо думать о будущем.

Допустим, почему бы не согласиться на предложение Леднова? Что плохого ожидает меня в том университете? И что парень может от меня потребовать?

У него явно нет трудностей с поиском девушки. Значит, приставать не станет. Да и слишком много мороки, если бы его цель заключалась в чем-то подобном.

Денег у меня не найти. Ценных бумаг тоже. Драгоценности отобрали.

Я не могу оказать ему никакой серьезной услуги. Особенными талантами не обладаю. Вряд ли он попросит меня спеть или потанцевать. Я увлекаюсь фотографией. Но сильно сомневаюсь, будто Леднов закажет серию снимков.

«Клетка». Не такое уж это и страшное место. Слухи часто бывают преувеличены. И вот эти разговоры о том, что если тебя выбрали и отправили приглашение, то отказаться от поступления нельзя… ну вот глупость же. Так не бывает. Просто нагнетание.

Я иногда пересекалась в компаниях с теми, кто проходил обучение в «Клетке». Обычные ребята. Они привыкли к тому, что их постоянно расспрашивали об университете, ведь закрытые заведения всегда волнуют сильнее, чем те места, в которые открыт доступ абсолютно всем.

Эти студенты молчали, отделывались общими фразами о неразглашении, о том, что подписали такие документы, которые предусматривают огромные штрафы за любое нарушение правил конфиденциальности.

В общем, ничего не удавалось выведать.

Одни ребята тушевались, мрачнели, чуть ли в угол не забивались от таких расспросов. Создавалось впечатление, будто годы в «Клетки» для них сродни пребыванию в реальной тюрьме. А другие студенты наоборот загадочно улыбались, бросали всякие туманные намеки, распаляя воображение окружающих, держали интригу. И было заметно, что они свой университет обожают и никогда ни на что другое не променяют, еще и чувствуют между собой особую связь, будто состоят в тайном обществе.

Короче, как и везде, тут были свои лидеры, короли и королевы. А еще не обходилось без изгоев. Стандартная схема.

Дети из простых семей мечтали попасть в «Клетку», ведь это был отличный шанс пробиться на верх, завязать нужные связи, покрутиться среди элиты.

Даже в моем университете многие пытались пробиться туда. Но и для состоятельных семей существовал конкурс. Принцип отбора не разглашался. Более или менее все казалось очевидным при наборе обычных ребят, им помогали исключительно знания, уровень интеллектуального развития. Если студент отлично показывал себя в учебе, то однажды ему могли предложить перевод в «Клетку», само руководство выходило на связь.

Я поднимаюсь с дивана, беру купальные принадлежности, открываю дверь комнаты и застываю на пороге. Ванна в квартире общая и, судя по истошным воплям, доносящимся оттуда, она именно сейчас занята семейной парой, что проживает по соседству со мной. Муж и жена постоянно пьют и ссорятся, иногда кажется, готовы поубивать друг друга в алкогольном бреду. Их пример — отличная прививка против спиртного. Даже если бы я хотела выпить, то точно бы не стала, глядя на подобные выверты.

Я чертыхаюсь и прикрываю дверь. Еще этого мне не хватало. Не буду туда лезть. Пусть поутихнет, потом душ приму. Или вообще без этого обойдусь. Я же научилась жить без дорогой одежды, без личного авто. А всего лишь месяц прошел. Адский месяц.

Я берусь за щеколду, намереваясь ее задвинуть, но не успеваю.

Резкий толчок заставляет меня отлететь на диван. Вещи разлетаются в разные стороны. А я лихорадочно приподнимаюсь, отползаю назад, наблюдая за тем, как массивная фигура заслоняет проход.

Кто это? Кроме меня и той громкой пары алкоголиков в квартире никто не живет. Была еще одинокая старушка, но она съехала к родственникам.

Так. На старушку этот человек точно не тянет. Мужчина. Довольно крупный. Но явно не Леднов. Рост не тот. Да и сама стать.

Ох, серьезно? Я реально думаю, будто упакованный по всем фронтам мажор ворвется ночью в мою комнату?

— А ну проваливай! — рявкаю я как можно более грозно и прихватываю массивный бронзовый подсвечник, давно его приберегла, держу возле постели, на всякий случай. Район тут не самый спокойный, можно ожидать чего угодно.

— Ха-ха, молодец ты, красотка.

Неприятный холодок пробегает по коже.

Проклятье, я узнаю этот голос.

— Анна Романова, — протягивает незваный гость. — Скучала по мне, Анюта?

Теперь я точно понимаю, что не ошиблась. Мужчина делает шаг вперед, и я могу отлично рассмотреть противную физиономию, поскольку свет от ночника падает как раз на него.

Придурок из отеля.

Как он меня нашел? Видимо, легко. Я же бросила там свои вещи, еще и данные указала настоящие.

— Эй, парни, угомоните там всех, — обращается мужчина к кому-то за спиной. — Не хочу отвлекаться на чужие вопли.

Дверь захлопывается, мы остаемся наедине.

Парни. И как много там парней? Справлюсь ли я с ними, если приложу этого урода подсвечником?

Раздаются выстрелы и крики.

Я вздрагиваю. Плохо понимаю, что происходит.

— Анюта, брось эту штуку, — он кивает на подсвечник и достает пистолет. — Сейчас ты закричишь. Громко. От радости. Ну ты же рада меня видеть? Признавайся.

5

— Рада, — признаюсь честно. — До тошноты.

Больше не слышно никаких воплей снаружи. До меня доносятся только тяжелые шаги и какие-то странные звуки, будто нечто тяжелое по коридору волокут.

Я стараюсь не подаваться панике и не показывать страх. Сильнее стискиваю подсвечник, но плохо понимаю, как он сумеет защитить от пули.

— А могли по-хорошему договориться, — протягивает гад, подступая ближе.

Нет, не могли.

— Так время есть, — пожимаю плечами. — Ты оружие убери, тогда и поговорим.

— Да о чем с тобой базарить? — посмеивается. — Проще пристрелить.

Я отбрасываю подсвечник на диван. Все равно в этой тяжеленной штуковине нет теперь никакого смысла. Надо пистолет перехватить — тогда появится шанс. Конечно, я не умею стрелять. Но