Евгений Хохлов - Сны женщины Страница 49

Лия: Да он и так почти… Тебе бы болтать не пивши. Молчу.

Олоферн: Юдифь…

Юдифь: Господин…

Олоферн: Не господин, нет. Гостеприимный хозяин, а ты – желанная гостья. Я тебя встречаю со всем почтением. Вот этот шатер – шатер моего советника и друга Вагоя. Он также управляет моим имуществом. Он евнух, и никто не подумает худого, если ты здесь отдохнешь с дороги, подкрепишься.

Вагой (недовольно): Ну да.

Олоферн: Тебя не потревожат. За шатром – купальня.

Лия: Прямо рай земной! Молчу.

Олоферн: Будь как дома. Днем я занят. Необходимо выполнять обязанности военачальника. А вечером я со всем почтением приглашаю тебя к себе. Отужинать. Побеседовать. Не более того, если ты не выразишь иных желаний.

Лия: Иных желаний! К примеру, прогуляться при луне в легких сандалиях по острым камням туда-сюда. Какие еще могут быть у женщины иные желания на ночь глядя? Прямо загадка! Разве что, ощипывая розу, слушать соловья. Так здесь ни того ни другого не сыщешь. Одни колючки без роз, да стража по часам орет дурноматом вместо соловья. Молчу, молчу. Без языка останусь, знаю.

Олоферн (не обращая внимания на Лию): До вечера. Я с нетерпеньем буду ждать заката. А Вагоя, если будет ворчать и умничать, заставлю, чтобы вечер скорее наступил, подгонять солнце на небесах. Подозреваю, что его мудрости на это хватит. Он сведущ во всяких таких странных штучках и находчив. Так как, Вагой?

Вагой (отводит ковер, который закрывает вход в шатер): Буду счастлив принять первую из красавиц под своим кровом.

Олоферн: Кажется, все сладилось? До вечера, Юдифь. И не бойся меня. Нет причин.

Юдифь: Благодарю.

Юдифь в сопровождении Лии входит в шатер Вагоя. Оборачивается, чтобы взглянуть на Олоферна. Но Вагой опускает полог.

Олоферн (смотрит вслед Юдифи): Идем, Вагой. Нам надо обсудить… Обсудить наши действия. Навуходоносор, долгих ему лет, считает, что война затянулась. Мы тут застряли, а между тем…

Уходят.

Сцена пятая

Освещена половина сцены. Здесь купальня.

Голос за сценой:

«Иудифь сказала: кто я, чтобы прекословить господину моему? Поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему, и это будет служить мне утешением до дня смерти моей».

Лия и Юдифь после купанья. Лия расчесывает волосы Юдифи.

Лия: Слишком частый гребень. Я, должно быть, делаю тебе больно, госпожа. Или ты заснула после купанья? Все молчишь.

Юдифь: Больно? Я не заметила.

Лия: Обычно ты бываешь недовольна, когда гребень застревает в волосах. Что-то тут не так, чует мой нос.

Юдифь вздыхает.

Лия: Ах-ах! Каковы вздохи! Жди неприятностей…

Юдифь: Не каркай, старая. Я… и так боюсь.

Лия: Кого это тут бояться? Олоферна? Нечего тебе его бояться! Он влюбился, сразу видно. Только взглянул на тебя и в един миг голову потерял. И уж раз пообещал, что не доставит тебе неприятностей, то и не доставит. Одни приятности. Пока. Потом подлая мужская суть, конечно, окажет себя. Ну да ты ведь не станешь этого дожидаться. Будь в любви умницей. Сколько я тебе толковала об этом накануне? Убе-е-ей… как насладишься.

Юдифь: Мне больно, Лия.

Лия: Прости, прости. Такая подлая гребенка.

Юдифь: Мне больно здесь.

Лия: То ли между ребрами, поближе к сердцу, то ли неприятно в животе? Болезнь ясна. И лекаря не надо. Я так и знала.

Юдифь: И Олоферн как будто бы все время рядом. Он – как весеннее дерево, мощен, полон соков, теплый душистый ветер буйствует в его кудрях. Я полюбила?

Лия: Как тебе сказать? Просто ты его жаждешь. Любовь – что вода. Если пытаешься пить из пустого сосуда, понятно, одна глупость выходит: неурядицы вроде душевного зуда, опасное сгущение крови и телесное пересыхание. Впустую ты и пробавлялась до сих пор, бедняжка моя. Но вот перед тобой полноводный источник… И ты готова прыгнуть с головой, упиться, утонуть.

Юдифь: Упиться, утонуть…

Лия: Только ты в своей жизни утопленников не видела. Зрелище, я тебе скажу. Ужас, что такое. И никому-то они не нужны, все-то ими брезгают. Потому упивайся, конечно, пока всласть, но себя помни, не утони, голубка.

Юдифь: Лия, мне страшно. Я и впрямь готова утонуть. Но я забыла – я здесь не за этим. Я пришла не за любовью, а – совершать отмщение. За свой город.

Лия: Снова-здорово. Ты сама себе город! И если ты не позаботишься о собственном благополучии, мира тебе не видать. Всю жизнь станешь воевать, сама не зная с кем, а более всего с самой собою! Насладись! И отринь! А если зачнешь дочь, так тобой желанную…

Юдифь: На ее голову падет проклятье. Или не падет?

Лия: Не падет. За что это? Если все по справедливости. Тебе с дочкой будет веселее. Если уж случится дочка. В таком деле лучше не загадывать. А то родится еще какой-нибудь Манассия.

Юдифь: Не могу думать о том, что должно свершиться.

Лия: А что такого необыкновенного может случиться? Земля не разверзнется, если ты с Олоферном возляжешь. А вот в разум войдешь, утолив страсть. И поймешь, что я права насчет подлого бородатого племени. Что там за шорох? Гляди-ка, принесли ковры. И одежду. Роскошную. Только не нашу. И ножик, стало быть, пропа-а-ал… Ай-ай! Подлое бородатое племя! Я так и говорю! Последнее имущество отнять у женщины! Но делать нечего. Давай-ка одеваться. Уж я тебя, госпожа, нынче украшу!

Юдифь: Пустой глоток любви и полный – ненависти. Нет! Наоборот… Сколь тяжкий труд – любить и ненавидеть. Любить его, ненавидеть себя. Нет! Наоборот…

Свет гаснет, и освещается другая половина сцены. Богато убранный шатер Олоферна. Здесь Олоферн и Вагой.

Голос за сценой:

«И сказал Олоферн евнуху Вагою, управлявшему всем, что у него было: ступай и убеди еврейскую женщину, которая у тебя, прийти к нам и есть и пить с нами: стыдно нам оставить такую жену, не побеседовав с нею; она осмеет нас, если мы не пригласим ее».

Вагой: Ты говоришь, торопит Навуходоносор, будь он вовек прославлен и лета его долги? Но он всегда торопит. Он давно привык, что перед одним только его именем народы трепещут и покоряются. Во многом это твоя заслуга, Олоферн.