Марк Барроуклифф - Говорящая собака Страница 48

– Ну.

– Так почему ты их не остановишь?

– А что ты предлагаешь, чтобы мы им уступили? – прошипел я в трубку, впервые задумавшись всерьез.

– Дэвид, что еще можно сделать в такой ситуации?

– Ну… мы можем позволить им растоптать нас!

В голосе Линдси прорезались истерические нотки:

– Они собираются растоптать нас вне зависимости от того, позволим мы им это или нет!

– Послушай, не надо так переживать. Это дело я как-нибудь улажу.

– Что ж, в таком случае это будет первое дело, которое тебе удалось уладить! – бросила она и грохнула трубкой.

Сначала я собирался перезвонить, но потом решил дать ей время успокоиться, прийти в себя. Было в наших отношениях поразительное сходство со стратегией Чемберлена против Гитлера.

Словно чувствуя мое замешательство, Пучок подбежал ко мне, и я принялся мять его уши, пытаясь сосредоточиться.

– В чем проблема? – спросил пес.

– Тиббс стал давить на Линдси.

– Вот это да! – вырвалось у пса. – Должно быть, это ее заводит?

– Тут не до шуток.

– Прошу прощения, – вспыхнул пес, привыкший, как я уже заметил, видеть лишь светлую сторону вещей.

Я сказал Люси, что очередной визит к клиенту отменяется, чтобы она перенесла встречу на другое время, и вышел к машине.

Пучок рвался выйти из машины и напрашивался в гости, но я приказал ему ждать.

– Быть назначенным охранником вашей машины для меня высокая честь, сэр, – поблагодарил меня Пучок. – Ведь это одно из высочайших собачьих призваний.

Я почти всегда брал пса с собой на выезды, поскольку машина – одно из немногих мест, где я мог свободно с ним разговаривать. На работе нам приходилось перешептываться – Пучок быстро усвоил мои интонации и стал бессознательно им подражать. Общались мы в основном, укрывшись за моим столом или в комнате для персонала, когда там никого не было.

– Открой дверь, о многоуважаемая повозка, – обращался пес к машине.

В конце концов, он привык к автомобилю и уже не отстаивал свою точку зрения, что «земля убегает от машины».

– Она тебя не слышит.

– Она что – глухая? – Казалось, Пучок заискивал перед автомобилем. Она же такая большая, сильная, сказал он как-то, вот и толстяк из телевизора, который вас так раздражает, но на которого вы все равно смотрите, говорит, что к машине нужно относиться с уважением.

– Там был другой автомобиль, «порше», – сказал я. Как опрометчиво я поступил, разрешив ему смотреть «Высокую передачу». Вообще-то, я надеялся, что он хоть что-то усвоит из правил дорожного движения. Но все, чему он научился за несколько дней просмотра этой телепрограммы, рассуждать в точности как ее ведущий Джереми Кларксон. Должен сказать, что Джереми Кларксон в собачьем обличье невыносим.

Что интересно, Пучок проявлял чисто отцовский (в смысле, какой был у моего отца) интерес к автомобилям. Помню, однажды во время разъездов по магазинам на старенькой «Ладе» отец заметил:

– Они дешевые, и уже это одно приятно.

– Так ты не собираешься поменять ее? – спросил я.

От возмущения отец чуть не бросил руль, но тут же снова инстинктивно ухватился за баранку, поставив руки в положение «без десяти два», как будто пытаясь зажать машине уши.

– Нельзя чтобы она слышала то, что ты сейчас сказал! – воскликнул он.

– Почему?

– Потому что… Если она узнает, что ты собираешься… – он даже не рискнул договорить вслух и произнес одними губами: —…ее бросить, – он боязливо оглянулся, – она сломается, и ты никогда от нее не избавишься. Все, поехали…

Мы мчались к Линдси на работу, по пути Пучок высунул голову за окно: любимая поза собаки в автомобиле.

– Зачем ты все время высовываешься? Тебе что, это доставляет какое-то особенное удовольствие?

Пес глотал воздух, щеки его раздувались мохнатыми кожаными пузырями, а язык развевался на ветру. Он убрал голову из окна и сидел с маниакальным блеском в глазах.

– Потому что я могу так делать! – воскликнул он ошалело, прежде чем снова сунуть морду в мощный воздушный поток за окном.

Между Пучком и Линдси сквозил отчетливый холодок. При ее появлении пес мгновенно умолкал. Я понял, что недолюбливает он ее за то, что собакам трудно хранить молчание, а при ее появлении я переставал с ним разговаривать.

– Она тебе не правится? – спросил я однажды Пучка.

– Нравится, если вам нравится. – И уши его моментально приклеились к голове, точно я застиг его на месте преступления с головой, засунутой в банку с печеньем. – Она член стаи, и я остаюсь лояльным к ней, пока она относится ко мне так же. – В голосе пса зазвучала обида. И все же, казалось, он не рассматривал угрозу со стороны Линдси всерьез.

Но что же делать с Котом, в самом деле? Понимаю, что не все торговцы недвижимостью в детстве были бойскаутами, но я никогда не предполагал, что может дойти до такого.

Я зарулил на стоянку возле поликлиники, где работала Линдси. Типичная местная амбулатория с терапевтами, мозольным кабинетом, физио– и прочими терапиями.

Пес хотел увязаться за мной, очевидно забыв о своем обещании стеречь машину.

– А как же одно из высочайших собачьих призваний? – напомнил я, но не стал дожидаться ответа и добавил: – Я буду через десять минут.

– Тогда о'кей, – отозвался пес, устраиваясь на заднем сиденье. – Буду ждать.

Я подумал, что жить в этом мире было бы намного проще, если бы все так ревностно относились к своим обязанностям.

Линдси оказалась возле регистратуры, в глазах ее по-прежнему стояли слезы. Регистраторша успокаивала ее, настаивая на необходимости вызвать полицию.

– Линдс! – окликнул я ее.

Она бросилась мне на шею, на этот раз, даже не осмотрев мой костюм на предмет собачьей шерсти. Видимо, дело было плохо. Это уже серьезно.

– Она в ужасном состоянии, – поведала мне регистраторша.

– Но не в таком, как мои ноги! – заявила какая-то престарелая дамочка, сидевшая в вестибюле и, видимо, ожидавшая, пока Линдси придет в себя.

– Как он выглядел?

Не знаю, для чего я это спрашивал, просто показалось, как нельзя более уместным задать в данной ситуации именно такой вопрос.

– Он должен был остаться на пленке, у нас камеры внутреннего наблюдения, – заявила регистраторша. – Давайте-ка взглянем на него еще разок. – Она проявляла чуть больше рвения, чем было уместно.

Линдси безутешно рыдала на моем плече.

– Думаю, это может ее травмировать, – заметил я.

Линдси вскинула на меня глаза, лицо ее было мокрым от слез.

– Нет, – ответила она, – как раз наоборот – это должно помочь.

– Я принесу чай, и потом мы все вместе посмотрим! – весело воскликнул ее коллега, парень из физиотерапии, с которым мне как-то доводилось пересекаться у них на рождественском коктейле.