Хрупкая связь - Ольга Джокер Страница 48

— Ничего не изменилось. Я уже говорил — красивая, — признаёт Аслан, рисуя взглядом круги на моём лице и теле, не задерживаясь на какой-то одной точке. — Достаточно упругая, но при этом податливая. Сложно отличить от натуральной. Твой муж был прав.

Я опускаю ладони на его широкие плечи, касаюсь шеи и взъерошиваю короткие волосы на затылке, наслаждаясь моментом, который так часто виделся мне во снах.

Правда, там всё было проще и легче. Там было совсем по-другому. Статусы, преграды, обязательства — их не существовало вовсе!

— Ещё у меня постоянно стоят соски, — шёпотом продолжаю. — Буквально двадцать четыре на семь.

— Звучит как характеристика премиального класса.

Аслан наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц. Он не делает лишних движений, но возвращает руки туда, где они изначально лежали, ведя себя как грёбаный праведник.

— Так и есть. Пробег не скручен, оригинальный прицеп в наличии.

— А заправка электричка или классика?

— На дешевое топливо не реагирую.

Я слышу размеренное дыхание, которое сбивается, едва я наклоняюсь и вплотную прижимаюсь ноющей промежностью к его паху. Поры впитывают запах одеколона, алкоголя и слабый оттенок солоноватого пота.

Заранее заготовленные шутки и фразы растворяются в голове дымкой, уступая место необъяснимому трепету, от которого время вокруг замирает.

Мои руки скользят по крепким мышцам груди и живота, задирая футболку до талии. Пальцы перебирают жёсткие волоски от пупка и ниже, находя шрамы — те самые… Тело подо мной напряжённое, как гранит. Везде, где блуждают мои руки, адски горячо и твёрдо.

Я неловко поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что в карих глазах больше нет категоричности и упрямства. Там идёт борьба и сопротивление. Там мерцают интерес и влечение, которые при тактильном контакте пробегают разрядом по моему телу.

Резкие вспышки в зрачках, подрагивающий рельефный пресс и громкое дыхание, набатом бьющееся в ушах, выражают особую форму признания. Я накрываю ладонями руки Аслана и одну из них плавно веду вдоль своих рёбер и живота, останавливаясь у резинки свободных штанов.

Слова застревают в горле. Невысказанные признания терзают душу, оставляя после себя горькое послевкусие, которое я с удовольствием заменила бы на что-то сладкое.

— Чего ты хочешь, Алина? М-м? Хочешь кончить? — хрипло спрашивает Аслан.

Сглотнув, я смотрю в строгое лицо. Перестаю дышать, представлять и фантазировать, услышав прямой и чёткий вопрос. Наверное, впервые мне настолько сложно уловить в его мимике и взгляде хоть что-то приятное, знакомое и взаимное.

— Да…

Я не привыкла выпрашивать, но сейчас это кажется единственным правильным выходом, чтобы преодолеть между нами дистанцию. Гордость, достоинство, независимость — к чёрту.

Всё к чёрту!

Тесный контакт с мужскими бёдрами острой стрелой пронзает низ живота. Там уже липко и влажно, там пульсирует жар, от которого становится невозможно сосредоточиться и мыслить.

Это и многое другое чувствует Аслан, когда, подхватив меня за бёдра, рывком встаёт с кресла и усаживает на кухонную столешницу. Штаны сползают по ногам, останавливаясь на уровне колен. Движения быстрые, резкие и абсолютно неделикатные. Его ладонь накрывает мой лобок, а пальцы уверенно пробираются под кружевное бельё, касаясь нежной, пульсирующей плоти.

Шипящий звук разрывает тишину, пробивая барьер самоконтроля и сдержанности. Аслан вклинивается между моих ног, упираясь одной ладонью в деревянную поверхность для равновесия. Выдающийся бугор в его штанах оставляет отпечатки на моей коже даже через слои одежды.

Я широко раскрываю глаза, перехватывая его запястье. Сердце усиленно качает кровь, а воздух вокруг густеет. В происходящем есть что-то неуловимо опасное и запретное, как перед грозой, когда каждый уголок пропитан ожиданием взрыва.

— Только не ври, что не хотел бы сменить пальцы на член, — говорю, двигаясь им навстречу.

Частое дыхание, щекочущее мой висок, говорит больше, чем любые слова или признания. Чтобы он ни сказал — будет неправдой. Полностью всё. От начала и до конца.

— Наверное, во мне достаточно выдержки, чтобы этого не сделать, — жестко заявляет.

— Но недостаточно, чтобы перестать блуждать у меня в трусах.

Шлепок ладони по промежности дарит ощущение подчинения. Аслан нависает, сгорбив плечи. Я утыкаюсь носом в его шею, пробую на вкус солоноватую кожу и царапаюсь щекой о щетину. Требуя ласки больше, чем мешающаяся под ногами Луна.

— Я похож на бездомного щенка? — вдруг спрашивает он. — Только честно ответь. Захотела — прибежал. Передумала — пнула ногой и забыла? Так или как?

— Аслан, нет…

Зажмурив глаза, я нахожу его губы, пытаясь снять с себя всю ответственность за прошлое. Хаотично тыкаюсь в подбородок, щёку, уголок рта. Я не знаю, чего жду от этого контакта — прощения или разрядки, но и то, и другое облегчило бы мои страдания в эту минуту. Скинуло бы груз с плеч и лопнуло натянутую пружину под пупком.

— Я три года ни с кем после тебя не был… — замедлившись, признаётся Аслан. — Я, как полный долбоёб, три года даже смотреть ни на кого не мог… Вообще, блядь, ни на кого.

Озвученное лишает дара речи и выворачивает наизнанку душу. Бьёт наотмашь — грубыми, безжалостными пощёчинами, до пылающих красных щёк. Потому что пока он ни с кем — я вовсю строила свою семью.

Теперь его очередь, правда? Если по справедливости — наверное, да. Если исходить из эгоизма — я не готова добровольно отступать.

— Ты не долбоёб…

— Он самый, Алина. И я сейчас не нахожу ни одного довода, зачем бы мне опять в это ввязываться накануне свадьбы.

Сердце рвётся на ошмётки. Я накрываю его твёрдые губы своими, пытаясь выпросить хотя бы порцию ласки. Хотя бы самую малость. Внизу она не прекращается — длинные умелые пальцы трогают и трут клитор ровно там, где это нужно. Ровно с тем напором и силой, которое просит мое тело.

И я откликаюсь.

Я забываю обо всех «после», концентрируясь на главном. Я не хочу никаких других поцелуев, кроме одного-единственного. Не только сейчас, а вообще.

С груди срывается разочарованный выдох, когда Аслан отстраняется, запрокидывая голову к потолку. Когда не хочет целовать и не отвечает взаимностью, хотя я так сильно этого жажду!

Одной рукой он фиксирует мою талию, другой — проникает в меня пальцем. Так остро и так на грани, что даже хлюпает. Я начинаю плакать и стонать, задыхаясь от того, насколько мне хорошо и больно. Насколько плохо и приятно.

Долбанная игра на контрастах.

— Поцелуй… — умоляюще прошу.

Аслан опускает подбородок, нависая ниже, и зло бодает меня лбом. Ещё и ещё. Мотает головой, словно наказывая!

После неловкого столкновения зубами