Bad idea - Ана Эспехо Страница 48

– Блять… – моя теснота плотно обхватывает пульсирующую плоть Томаса и мне почти больно от постороннего давления. – Ты же не…

– Расслабься, Хард, – шлепаю его по животу, – я принимаю противозачаточные. Стать отцом тебе не грозит, – в моем ответе слышится ехидство и Тому оно не нравится. Но что он может сделать?

Неприятная боль уступает месту горячей истоме, и я двигаюсь круговыми дразнящими движениями, чувствуя, как член Харда готов излиться во мне.

– Ускорься… – тихие стоны задыхающегося Харда кружат мне голову. Британец сжимает мои ягодицы и насильно ускоряет движения моих бедер, но я хватаю его за запястья, возвращая себе контроль.

– Нет, – целую проступившие от напряжения вены на его левой руке. – Я хочу медленно, – обхватываю губами большой палец Харда и сладко посасываю, кусая подушечку. Кареглазый обольститель девичьих сердец позволяет мне делать с ним всё, чего желает моя израненная душа, заглушая боль внутри.

Ладони Харда накрывают мою грудь и с силой оттягивают соски. Затаив дыхание, рассыпаюсь от прикосновений британца, утирая ладонью выступившие капли пота на шее. Кровь в жилах превращается в бурлящую лаву, готовая к извержению и моему уничтожению. Прогибаюсь в спине, закидывая назад голову и мучительными пытливыми движениями приподнимаюсь и плавно опускаюсь на член Томаса, который ненавидит меня за пытки и страстно желает, оставляя красные отметины, шлепая по заднице. Напряженные кубики пресса хаотично подрагивают, а кожа блестит от пота. Руки Харда повсюду на моем теле: сдавливают мои бедра, бережно придерживают за талию и растирают капли пота по дрожащему животу. Упираюсь в грудь британца, сильнее прогибаясь в пояснице. Грязно и ритмично и с агрессивным стремлением столкнуть нас в пропасть, насаживаюсь на член британца.

– Хард… – выбившие пряди прилипают к мокрому лицу, и я выгибаюсь как кошка в немом стоне, уткнувшись лбом в вспотевшую грудь Томаса. Брюнет заключает меня в крепкие объятья и с глухим рыком в мою шею, изливается, постанывая и с закрытыми глазами находит мои губы, увлекая в поцелуй, нуждаясь… во мне. С неохотой разрываю поцелуй и томным взглядом изучаю спокойные черты лица Томаса, обычно которые вечно сосредоточенны и напряжены. Британец смотрит на меня из-под опушенных ресниц, но не улыбается. Я вытираю ладонью пот с его лба, накручивая влажные кудряшки на палец. Том недовольно кряхтит, предупреждая, что его настроение уже изменилось и лишнего мне себе лучше не позволять.

Я выпрямляюсь и слезаю с Харда, падая на левую сторону постели. Укрываюсь простыней и поворачиваюсь к британцу задницей, прежде чем он успевает воспротивиться и выгнать меня со своей налёжанной половины кровати…

– Я сплю с этой стороны, – матрас деформируется, когда кареглазый встает на локоть и заглядывает мне через плечо.

– Не сегодня Хард, не сегодня…

Глава 16. Майя

Громкие голоса, доносившиеся с кухни, прерывают мой сон. Первый голос принадлежит Харду. Он кричит, ругается, отпуская своему собеседнику саркастичные замечание. В его голосе звучит сдержанная злость, которая взрывается и превращается в истерию молодого парня. Второй голос принадлежит взрослому мужчине. Отцу Харда. Он говорит сурово и размеренно, с большими промежутками между словами, пытаясь выглядеть спокойно и располагающе, дабы показать сыну, что он настроен на разговор.

Сон мгновенно испаряется, и я подскакиваю на постели, растерянно кручу головой по сторонам, ища нарушителей моего спокойствия, вновь слыша крики двух мужчин. Собираю свои разбросанные вещи по спальне, скрываюсь в ванной комнате и наспех принимаю душ, возвращая себе прежний вид девушки, которая не по доброй воле оказалась в доме презираемого ею парня. Конечно, на самом деле всё выглядит иначе, и я самолично пришла к Харду, но мысль, что он и только он виноват в моих бедах, мне нравится больше.

Еще я заглушила боль прошлого сексом!

Моё волнение усиливается, когда, вернувшись в комнату, громкий разговор Томаса с отцом набирает ожесточенности и совершенно не предназначен для посторонних.

– Ты окончательно потерял совесть, Том! – можно подумать она у него когда-то была! Отец Харда совершенно не знает собственно сына, рассчитывая на то, что скандальная утренняя беседа вразумит говнюка. – Ты скатился в учебе…

– А ты решил поиграть в заботливого папашу? – буквально нутром чувствую, что британец вызывающе скрещивает руки на груди и от напряжения вены на его бицепсах грозят прорвать кожу. Мистер Хард молчит, а я перестаю дышать от столь напряженного и драматичного разговора.

Не секрет, что отношения Тома с отцом – не образец для подражания, но для статуса популярного, желанного и заносчивого парня университета очень хорошая рекламка. Дешевая, но работает безотказно. Не зря ведь табун девчонок бросался самовлюбленному козлу в ноги, восхищаясь его манерами и поведением взрослого и независимого.

На самом деле вы знали, что ваше секс-божество живет в доме, подаренном отцом и транжирит исключительно его деньги, но преподносит это так, словно сам всего добился?

Всем плевать! Главное красивый фантик, а что внутри, мало кого волнует. Блестящая обертка, скрывающая пустоту и боль обозленного мальчишки.

Причина конфликта кареглазого черта с близким человеком не просочилась в университет и даже особо всезнающие болтушки не обладают пикантной информацией из жизни Тома.

Я почему-то была уверена, что виной всему – старая семейная травма, не знающая срока давности.

– У тебя новая машина? – спрашивает мистер Хард, меняя тему беседы, уповая на возможность узнать хоть что-то из жизни сына.

– Выиграл её в споре, – я почти представляю себе картину, как Томас горделиво выпячивает грудь. Как обычно маленькие дети хвастаются своей победой и показывают родителям заслуженный приз.

– Даже не хочу знать в каком, – отец говорит сухо, с пренебрежением и мне почему-то кажется, подавляя желание хорошенько ударить собственного сына. Он выиграл автомобиль переспав со мной! Мне хочется заорать об этом в голос. Но вместо этого, я молчаливо слушаю, а фраза сама по себе орёт в моём сознании.

– Верно, не хочешь, – буквально вижу самодовольную ухмылку британца, который получает всё чего пожелает. Ударьте его, ударьте!

Приоткрываю дверь и как тень проскальзываю через узкую щелочку и притаившись вдоль стены, стою на втором этаже, выглядывая за перила. Ни Томаса, ни его отца не видно, только тени их силуэтов, отражающиеся на полированной поверхности надраенного ламината. И дыхания. Непосильное дыхание взрослого мужчины, который теряет последнюю надежду наладить отношения с сыном. И тяжелое дыхание молодого парня, который устал от собственной злости и выжигающей его ненависти.

– Всё, о чем я тебя прошу Томас, просто вернись к учебе. Не зарывай свой потенциал, чтобы кому-то