Поймать солнце - Дженнифер Хартманн Страница 44

— Я всегда вернусь, папа. Не волнуйся. — Я хочу добавить: мне больше некуда идти.

Но не делаю этого.

— Ты должен подарить ей цветы.

Я колеблюсь, замираю на месте, прежде чем выйти.

— Кому?

— Девушке, которую водил на танцы, — говорит он. — Девушки любят цветы. Твоей матери нравились белые розы, потому что они символизировали вечную верность. — Его серебристо-голубые глаза на мгновение стекленеют, прежде чем он берет книгу, лежащую у него на коленях, и со вздохом прислоняется к обшарпанному изголовью кровати. — А я дарил ей красные розы. Может, поэтому она меня и бросила.

Я смотрю на него несколько мгновений, прежде чем взъерошить волосы и выйти из комнаты.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной ночи.

Несколько мгновений спустя я стою посреди улицы, зажав под мышкой стеганое одеяло цвета слоновой кости. Элла переминается с ноги на ногу на обочине дороги, ковыряя клочок травы носком кроссовка. Она все еще в своем платье.

— Извини за ожидание, — говорю я ей. — Готова?

Я наблюдаю, как ее взгляд скользит к моему дому, прежде чем она кивает.

— Готова.

В уютной тишине мы добираемся до утесов, и я веду Эллу на небольшую поляну на вершине травянистого холма под звездным небом. Мое сердце замирает от того, насколько романтичной кажется эта сцена, несмотря на мой первоначальный замысел. Что-то изменилось между нами, и я не уверен, что чувствую по этому поводу. Это тревожно, волнующе… неожиданно. Это последнее, чего я когда-либо хотел, и все же я, кажется, стремлюсь к этому чувству, захваченный вихрем новых эмоций.

Я оглядываю маленький оазис. Под ногами хрустит трава, еще влажная от недавнего дождя. На горизонте темная земля сливается с темно-синим небом, и все выглядит так… волшебно. Я бывал здесь сотни раз, но никогда не чувствовал, что это не просто природа, залитая звездным светом.

Разница в том, что я никогда не был здесь с ней.

У меня перехватывает горло, когда я делаю шаг вперед и бормочу:

— Пойдем. Я расстелю одеяло.

— Подожди. — Элла хватает меня за запястье и останавливает, ее глаза наполнены древним сиянием луны. Вздохнув, она выпрямляется и поднимает подбородок. — Я буду любоваться звездами вместе с тобой в моем оранжевом платье, Макс Мэннинг, но только при одном условии.

— Хорошо. Все, что угодно.

Она отпускает мое запястье, смотрит на небо, затем снова поворачивается ко мне лицом.

— Пообещай мне, что это не свидание.

На моем лице расцветает улыбка. Я достаю одеяло из подмышки, расстилаю его на траве и жестом приглашаю ее присесть.

— Я обещаю тебе, Элла Санбери, — лгу я сквозь зубы. — Это не свидание.

ГЛАВА 17

ЭЛЛА

— Это очень похоже на свидание. — Я лежу на одеяле рядом с Максом, подняв глаза к небу Теннесси. В воздухе витает аромат росистой травы и влажной земли, а в темноте раздается далекое унылое уханье совы.

Сморщив нос, я поворачиваюсь к Максу, чтобы оценить его реакцию.

Кажется, он никак не реагирует.

— Может, это и есть свидание.

— Что? Нет. Ты же обещал. — Я смотрю на него и на его паутину лжи. — Я не хожу на свидания. Не люблю романтику, поцелуи и прочую ерунду. Я собираюсь умереть девственницей и, возможно, монахиней. Я еще не решила. В церкви странно пахнет, но монахини очень милые, и в «Действуй, сестра!» все выглядит привлекательно. Плюсы и минусы, я думаю.

Он раздвигает ноги, и его темные брюки задевают мое частично обнаженное бедро.

— А при чем здесь девственность?

Мои щеки вспыхивают.

— Я не знаю.

— Это необязательно должно быть романтическое свидание, — говорит он, все еще глядя в небо. — Мы друзья. А друзья постоянно ходят на платонические свидания.

— Мы танцевали вместе, а теперь любуемся звездами.

— И потеря девственности — следующий пункт в списке? Звучит логично.

— Если бы это был настоящий список, то да, наверное, он был бы четвертым или пятым. Поцелуи — на третьем месте. Или, может быть, держание за руки. — Я обдумываю воображаемый список и киваю, когда пункты сходятся воедино. — Танцы, созерцание звезд, держание за руки, затем поцелуи. Потеря девственности, безусловно, на пятом месте.

— Если бы это был список Энди Сэндвелла, возможно, ты была бы права.

— Нет. Энди никогда бы не застали за наблюдением за звездами.

Это вызывает у него ухмылку. Макс поворачивает голову в мою сторону, в его глазах мерцают огоньки.

— Ну, мой список отличается. Никаких поцелуев, никакой потери девственности. Со мной ты в безопасности.

В воздухе витает прохлада, но я не чувствую холода. И я знаю, что наш разговор — это всего лишь хорошее развлечение, но это заявление отзывается во мне так, словно он только что завернул меня в теплое одеяло, на котором мы лежим. Откинув голову назад, чтобы посмотреть на звездные узоры, я тихонько вздыхаю.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — признаю я. — Ты заставляешь меня чувствовать себя…

Он на мгновение замирает.

— Что?

В моем горле завязывается комок. Жгучий комок чувств, который я не знаю, проглотить или выплюнуть.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя обычной девушкой.

— Ты и есть, — мягко говорит он.

— Нет. Но иногда приятно чувствовать себя такой. — Когда он ничего не отвечает, я ерзаю рядом с ним, когда наши плечи соприкасаются, а травинки щекочут мне затылок сквозь дырочку в одеяле. Мои мысли приобретают мрачный оттенок, и я выпаливаю: — Джона присылал мне письма из тюрьмы.

Макс смотрит на меня.

— Вы переписываетесь?

— Нет. Я думала о том, чтобы связаться с ним… но пока не стала. В последний раз мы виделись, когда я наблюдала, как охранники выводили его из зала суда в наручниках, и это было почти два года назад.

Этот момент запечатлелся в моем мозгу, как неприятный ожог.

Вердикт был оглашен:

Виновен по всем пунктам.

Я помню каждое слово, каждый шепот, каждый напряженный момент тишины, пока судья МакКларрен впитывал вердикт и собирался с мыслями.

А затем он огласил приговор Джоне, обращаясь к переполненному залу суда: «За все годы работы в суде я редко сталкивался с делом, которое так глубоко затронуло меня и как судью, и как человека. Бессмысленная гибель Эрин Кингстон и Тайлера Мака — это суровое напоминание о хрупкости жизни и тьме, которая может обитать в человечестве. Этот вердикт, хотя и соответствует закону, никогда не сможет по-настоящему компенсировать пустоту, оставшуюся после такой ужасной трагедии».

Мое сердце забилось где-то в горле. Между зубами. Мне показалось, что я жую его, и кровь течет по моему язык, но это была всего лишь изгрызенная