Мой вид любви - Никки Эш Страница 43

связаться с ним, когда он вернётся на службу. Очевидно, что он уже перевёл свой телефон на международный тарифный план, и база, на которой он остановился, будет прослеживаться. Это отстойно, но этого достаточно, чтобы мы могли хотя бы поговорить. Он также даёт мне свой электронный адрес, чтобы я могла отправить ему фотографии Эр Джея. Конечно, он добавляет, что я должна также присылать ему и свои фотографии.

Вместо того, чтобы пойти домой, Райан проводит ночь, прижавшись своим телом к моему. Он просыпается перед каждым кормлением Эр Джея настаивая на том, чтобы именно он ему менял подгузник и помогал сыну срыгивать.

Утро наступает слишком быстро, и он будит меня, когда на улице ещё слишком темно.

— Детка, мне нужно идти, — шепчет он, целуя уголок моих губ. — Проснись, чтобы я мог попрощаться.

— Подожди, — тут же просыпаюсь я. — Ты уходишь… прямо сейчас?

— Мне нужно быть в аэропорту в пять утра.

— Мы поедем с тобой, — я резко сбрасываю одеяло и встаю.

— Нет, ты никуда не поедешь, — заявляет Райан, качая головой. — Если поедешь со мной, я никогда не смогу сесть в этот грёбаный самолёт.

— Райан, пожалуйста, — умоляю его я. — Мы ведь должны проводить тебя.

— Вот почему я разбудил тебя. Но я не хочу будить Эр Джея. Он спит и будет капризничать.

Он тяжело сглатывает, глядя на нашего спящего малыша, который понятия не имеет, что его папа собирается куда-то уехать и не вернётся домой ещё несколько месяцев.

— Мне нужно съездить домой и забрать свои вещи, — говорит он. — Я обязательно напишу тебе перед вылетом самолёта, но может пройти несколько дней, прежде чем я смогу связаться с тобой после.

Когда мои глаза уже готовы буквально вылезти из орбит от непонимания и волнения, он объясняет:

— Я должен отключить свой телефон в целях безопасности. Я полечу в Новую Шотландию, затем сяду на самолет до Германии, а оттуда другим самолётом отправлюсь в Кыргызстан.

— Это слишком много перелётов, — произношу я самые глупые слова из возможных. — Тебе приходится делать всё это каждый раз для того, чтобы вернуться домой на две недели?

— Да, — Райан проводит костяшками пальцев по моей щеке. — Четыре месяца покажутся мне вечностью.

— Возможно, — соглашаюсь я с полуулыбкой. — Но мы справимся с этим.

Он наклоняется и целует меня в лоб, кончик носа, а затем в уголок рта.

— Я знаю, как ты относишься к обещаниям, поэтому ничего не буду давать. Но я скажу вам, что буду отсчитывать дни, часы, грёбаные секунды, пока не вернусь сюда, к вам, ребята.

Он нежно целует нашего сына в лоб и, закрыв глаза, глубоко вдыхает, как будто пытается запомнить его запах. Когда же он открывает глаза, они встречаются с моими. Он одаривает меня грустной улыбкой, от которой моё сердце буквально разрывается надвое, затем он берёт моё лицо в свои руки:

— Я люблю тебя, Микаэла, — шепчет Райан мне в губы.

А затем с последним душераздирающим поцелуем исчезает.

Глава 25

Микаэла

Четыре месяца спустя

Райан: «Пришли мне фото Эр Джея».

Я: <отправляю ранние фото>

Райан: «Он здесь в своей обычной утренней пижаме. Я хочу новое фото».

Я: «Не могу… Его сейчас нет со мной».

Райан::(

Я: «Не надо мне так писать. Это был долгий день. Он не спал всю ночь, а я вымотана. Я расслабляюсь в ванне».

Райан: «В ванне? То есть… ты голая? Тогда я просто требую твою фотографию».

Я: «Ха-ха-ха».

Райан: «Что смешного?»

Я: <отправляю фотографию своих ног>

Райан: «Чертовски сексуальные ножки».

Райан: <отправляет фото своей промежности> У меня стояк.

Я разражаюсь смехом и отвечаю ему.

Я: «Ты, должно быть, действительно в отчаянии, раз тебя заводят ноги».

Райан: «Каждая частичка тебя заводит меня».

Я: «Может, мне позже прислать тебе фотографию своего носа? Или как насчёт моих коленей? Мне сказали, что у меня сексуальные коленки».

Райан: «Ты уже знаешь, что я приму всё, что ты мне дашь».

Я улыбаюсь его последнему сообщению, зная, что он говорит совершенно серьёзно. Последние четыре месяца были для него тяжелыми. Он безумно скучает по Эр Джею — и по мне — и считает своим долгом говорить мне об этом каждый день. К счастью, благодаря технологиям мы можем переписываться каждый день, а также отправлять фотографии друг-другу. Мы даже несколько раз общались в видео-чате, но сервис не тянул, и связь вечно прерывалась. Когда он занят работой — наши разговоры становятся более расплывчатыми, но я не настаиваю, — может пройти несколько часов, прежде чем он ответит на сообщение, но мы не прекращаем общение больше, чем на двенадцать часов.

Сначала переписка была немного формальной-немного неловкой. Я каждый день беспокоилась, что он не ответит, и мне позвонят, как в случае с Йеном, — разумеется, конечно, так и сделают, потому что он внёс меня в список своих ближайших родственников, так что, если что-нибудь случится, я узнаю первая. Из-за этого я старалась как бы держаться на расстоянии. Но когда твоей единственной формой для общения с человеком становятся текстовые сообщения, у тебя просто не остаётся другого выбора, кроме как в конце концов просто привыкнуть к этому. А поскольку вы находитесь на расстоянии, становится легче сказать то, что вы обычно не скажите кому-то в лицо. Ночные беседы стали более личными, хотя мы и всячески избегаем всего, что касается нашего будущего, больше концентрируясь на нашем прошлом и настоящем.

И, попутно, эти разговоры приняли кокетливый оборот. Зная, что Райан застрял в пустыне и рядом с ним нет никого, кроме других солдат, я склонна ему уступать, давая ему всё, о чём он просит. Он никогда не переходит черту, но мы определённо переходили её уже много раз. Несмотря на то, что мы открыто и не обсуждаем возможность быть вместе, поскольку он знает, что я не могу вести подобный разговор, пока он не вернётся на территорию США, он несколько раз упоминал, что у него нет желания быть с кем-либо ещё, кроме меня. Я и не понимала, как сильно мне было необходимо это услышать, пока Райна сам этого не сказал. Я слышала слишком много историй о солдатах, которые оставаясь одни во время подобных поездок искали утешения в ком-то там.

Райан: «Ты здесь?»

Я: «Да, скажи мне ещё раз, через сколько дней ты будешь дома».

Райан: «Восемь дней, четырнадцать часов, двадцать пять минут и тридцать шесть секунд».

Райан никак не мог знать с точностью до секунды, сколько времени пройдет,