По ту сторону от тебя (СИ) - Алиса Евстигнеева Страница 42

Элина, всё это время внимательно слушавшая меня, задумчиво покивала головой, при этом всеми силами избегая возможности, пересечься со мной взглядом.

— Ты, наверное, знаешь, что я была беременна…

Её голос звучал глухо, у меня же было такое ощущение, что мы сейчас с ней вместе бредём по зыбучим пескам, то ли навстречу друг к другу, то ли наоборот…

— Да, папа говорил. А ещё он сказал… что ваш ребёнок… не выжил.

После этих слов во рту остался привкус чего-то горького и вязкого. Это было странно, говорить о трагедии семейства Бауэров, словно это не имело ко мне никакого отношения. А ведь если разобраться, то у меня сейчас мог быть ещё брат или сестра.

— Не выжил, — едва слышно прошептала мама, отчего становилось ясно, что она до сих пор переживала потерю. Правда, уже в следующий момент она взяла себя в руки и сумела поднять на меня голову. — Случившееся буквально размазало меня. И в тот момент, когда мне нужно было бороться за тебя, я… Наверное, это называется депрессия. Сейчас принято в ситуациях горя обращаться к врачам за помощью. А тогда… Тогда считалось, что только время лечит. Шли недели, месяцы… А я даже не каждый день находила в себе силы встать с кровати. Куда уж мне было противостоять твоему отцу?

Мне сделалось тошно. Что можно было на это ответить, я не знала. Впрочем, кажется, мама и не ждала.

— Когда я немного пришла в себя, и постепенно стала оживать, пришло осознание, что мы с тобой не виделись уже полгода. Каждый божий день я давала себе клятву, что вот сейчас… что ещё один день, и я напишу тебе, позвоню, приеду… но так и не решилась.

— Но почему?

— Стыд, — мама печально улыбнулась. — Банальный стыд. Кир, я же прекрасно понимаю, что я сотворила. Я бросила тебя, ушла… И никакими красивыми словами, это не прикроешь. Я так боялась твоего гнева, боялась вновь столкнуться с осуждением в твоих глазах, что… предпочла убедить себя, что мне больше нет места в твоей жизни.

Ещё один рваный выдох. До боли закусила губу. Мне столько всего нужно было сказать ей. Но произнести я смогла лишь больнючее:

— Я так тебя ждала.

Элина прикрыла рот ладонью. Её глаза чуть округлились, и кажется, наполнились слезами, но заплакать она себе так и не разрешила.

— Кир…

— Не надо, — перебила, быстро затараторив: — Не надо. Ничего не говори. Я тебя поняла. Ты не нашла в себе силы встретиться со мной, тебе было стыдно и страшно. Хорошо. Я принимаю это. Пусть будет так. Давай, просто закроем эту тему…

Копаться в прошлом оказалось так себе занятием. Я вдруг чётко осознала, что если услышу сейчас ещё порцию её признаний, то могу попросту не осилить.

Мы обе замолкли. Мамина рука было дёрнулась ко мне, но так и не коснулась меня. Я же никак не могла решить, чего хочу больше: почувствовать её снова, либо же держаться на расстояние.

Так мы и сидели друг напротив друга в тупом молчании и диком напряжение, пока в палату не заглянула медсестра, строго зыркнувшая в мою сторону:

— У вас пять минут. вашей матери нужно отдыхать.

— Всё в порядке, — попыталась опротестовать чужое решение мама. — Мы просто разговариваем.

«Просто» было последним словом, которым можно было описать происходящее между нами.

— Время, — не поддалась женщина и скрылась обратно за дверь.

— Кир, ты можешь оставаться столько, сколько хочешь. Я не устала…

Врала. Усталость теперь словно была вплетена в её ДНК красной нитью, но попытку держаться ради разговора со мной я оценила.

— Она права, — поднялась я на ноги. Тут же стало неловко, суетливо начала поправлять свою накидку, искать сумку, крутить головой… Ибо если наш разговор вышел на финишную прямую, то это означало только одно: пришло время для моих страшных признаний. — Мне нужно идти.

— Ты можешь не верить, — мама тоже начала медленно подниматься с кровати, — но я, действительно, очень рада тому, что мы с тобой смогли увидеться вновь…

— Я не смогу быть твоим донором, — выпалила резко и безапелляционно. — Я пыталась, честно. Но врачи… Врачи сказали, что совпадений недостаточно. Мне так жаль…

Говорила что-то ещё, окончательно потеряв свой самоконтроль. Крупные слёзы катились по моим щекам, я стояла перед мамой и пыталась хоть как-то оправдаться.

— Тс-с-с-с, — прервала мой безудержны поток извинений Элина. Она сумела подняться с кровати, и теперь стояла напротив, обхватив мои щёки своими шершавыми ладонями. — Тс-с-с-с, Кирюш, всё в порядке.

Нервно икнула и уставилась в её лицо, судорожно ища на нём следы разочарования или злости. Но мама улыбалась, мягко и немного печально.

— Перестань, тебе абсолютно не за что извиняться. Я никогда и не ждала, что ты сможешь стать донором.

— Но Глеб…

— Глеб не привык отступать. Ему сложно принять, что что-то находится вне его власти. Впрочем, согласись, не самое плохое для мужчины.

Это намёк на что-то или мне показалось?

— Но это означает, что ты… умрёшь, — последнее прозвучало совсем надрывно.

— Скорее всего, — спокойно согласилась мама. — Мы все когда-нибудь умрём, моё время уже почти настало.

— Но…

— Никаких но. Жизнь так устроена. Кто-то уходит, кто-то остаётся. Кирюш, ещё раз. Ты не в чём не виновата. И если моя болезнь была дана мне, чтобы я смогла увидеться с тобой ещё раз… значит, что-то хорошее я таки смогла из неё выжать. У меня есть двое замечательных детей, разве это не главное?

В качестве ответа я опять разревелась, некрасиво и громко. Мама притянула мою голову к себе и погладила по волосам, после чего тоже шмыгнула носом.

Глава 20. В объятьях ночи

Из клиники я вышла опустошённой. Сил на рефлексию, а тем более эмоции, попросту не осталось. Разговор с матерью что-то безвозвратно изменил во мне, но пока никак не удавалось понять, что именно.

Ехать в гостиницу не хотелось. Зачем? Чтобы опять киснуть в четырёх стенах, предаваясь унынию и отчаянию?

Поэтому, махнув на всё рукой, я отдалась душевному порыву и направилась в один из местных парков. Было в этом что-то умиротворяюще-печальное: бродить средь высоченных сосен, расположившихся вокруг небольшого озера, кормить уток, заранее купленным хлебом, и гасить многочисленные