Сын врага отца - Маша Брежнева Страница 42

В дом захожу с четкой миссией защитить Тимофея от деда, если тот будет лютовать, но Тим своим видом показывает, что защищать его не надо. Сам справится. Разуваемся, снимаем куртки и проходим на кухню, где дед уже ждет нас, нацепив очки на нос.

— Приветствую, молодой человек, — сразу включает этот свой командный голос.

— Вечер добрый, — на ходу говорит Тим, отодвигая для меня стул за столом и усаживаясь на соседний.

— Как зовут?

— Тимофей.

— А полностью?

Тим удивляется ровно на одну секунду.

— Тимофей Романович Шумский.

— Отец твой министр, да?

— Все верно, министр спорта области.

— Ну что же. Я Андрей Анатольевич Самойленко.

— Обращаться к вам «товарищ генерал»? — на всякий случай спрашивает Шум. Подготовлен мной все-таки.

— Нет. В первую очередь, я дедушка этой рыжей бестии, а звания тут не важны. Ну рассказывай, Тимофей Романович. Отец твой, получается, профессиональный спортсмен?

— Да, он играл в нашем «Салюте» и в «Авангарде» в соседней области. Я там и родился, а когда папа закончил карьеру, родители решили вернуться сюда.

— А сам тоже спортсмен? — фирменным жестом поправляя очки, дед продолжает свой допрос.

— Да, с этого года играю в основе «Салюта», пытаюсь доказать Даниилу Алексеевичу, что достоин места в составе. А тренер мой — это ваш зять, правильно?

— Правильно.

— Посоветуйте, как быть с ним? Не хочет он мне доверить свою дочь, — Тим берет быка за рога и начинает демонстрировать, что уже считает дедулю авторитетом.

— Лет-то тебе сколько, Тимофей Романович?

— Девятнадцать. Исполнилось пятнадцать минут назад, — добавляет после паузы, посмотрев на часы.

— Так ты именинник? Тогда принимай поздравления и совет от старого генерала. Мила моя — девушка непростая, сам понимаешь, в кого пошла.

— Дед! — не выдержав, начинаю возмущаться.

— Молчи давай, не умничай, и без тебя умных хватает, — пресекает меня, и остается только недовольно поджать губы, подпереть кулаками щечки и дальше слушать их разговор. — Как видишь, легко тебе с ней не будет, но если понравилась, если захотел, чтобы с тобой была, веди себя достойно, как настоящий мужчина. Вижу, парень ты смелый, значит, справишься с ее отцом. Я же в свое время справился. Левин, конечно, упертый до ужаса, и вот она такая же, — кивает в мою сторону, а я даже не спорю. Зачем спорить с тем, что Тим и так уже для себя уяснил?

— И как ему доказать, что мне можно доверять, чтобы мы по углам от него не шарахались? — Тим снова напрямую идет со своим вопросом.

— Поговори по душам, вот как мы с тобой сейчас. Поговори и объясни все. А сейчас даю вам минуту на прощание, пока я одеваюсь, и идем, провожу.

— Дед, а можно я провожу?

— Ты идешь в свою комнату и до утра из нее не высовываешься! Тимофей, а ты как приехал? Не пешком же пришел?

— На байке.

— Отлично, тогда доберешься спокойно. Ваша минута пошла, — смотрит на нас внимательно, ухмыляется и выходит из кухни.

Глава 26. Шумский

Заправляю цепочку с подарком Милы под футболку, чтобы такое личное держать при себе. Она подарила жетон с моей фамилией и номером, под которым я играю, говорит, ее мама отцу когда-то такой делала. Очень мило и с особенным смыслом, я считаю, поэтому подарок мне очень даже нравится. Я не привык к большому числу цепей на шее, поэтому жетон надел на ту же цепочку, где крестик ношу. Заправляю, в общем, и стучу в дверь тренерской, где еще должен быть на месте Левин.

— Заходите, — слышу ответ, параллельно открывая дверь.

Даниил Алексеевич уже в обычной одежде, а не в спортивной форме, значит, собирается в ближайшее время выехать домой. Придется ему задержаться.

— Тренер, я поговорить пришел.

— Садись. Ты же знаешь, я всегда готов выслушать и обсудить, что беспокоит.

— Вы в курсе, что меня беспокоит, — сажусь на стул прямо напротив него. — Точнее, кто.

— Об этом не может быть и речи. Я уже говорил, моя дочь учится, ей нужно сдать экзамены и поступить в университет.

— А я ей как в этом мешаю? Ну правда, тренер, объясните, что не так? Мне нравится ваша дочь, я влюблен в нее, мы с вами давно знакомы и…

— Есть то, о чем ты не знаешь, Шумский, — резко осекает меня и смотрит таким тяжелым взглядом.

— Вы о моем отце и маме? О том, что было у вас тогда, двадцать лет назад? Даниил Алексеевич, я знаю все это, папа рассказал, но я-то причем? И Мила? Мы же совсем другие люди!

— Если ты знаешь, я вообще не представляю, как в твоей голове могли возникнуть мысли о любви к моей дочери! — Левин повышает голос, но я настраивался на этот разговор: меня так просто не прошибешь.

— А любовь не спрашивает, к кому и когда прийти. Вы же сами знаете.

— Ей шестнадцать! Шестнадцать, Тимофей. А тебе девятнадцать. Ты думаешь, мне никогда девятнадцать не было, я не знаю, что сейчас у тебя в голове?

— Не переживайте. Я держу себя в руках всегда. Даниил Алексеевич, я не хочу быть человеком-запретом для вашей дочери. Не хочу скрываться по углам и прятаться от вас. Пожалуйста, не рубите с плеча и не говорите, что я ее не достоин. Да, я понимаю, в прошлом все сложно, только мы с Милой не в прошлом, а очень даже в настоящем. А