Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони Страница 41

– Может, опять какая-нибудь афера? – в лоб спросил он.

– Никаких афер, – спокойно ответила Шеметова. – Сначала деньги перечисляются вам, после этого вы снимаете претензии к Семенову. Утром – деньги, вечером – стулья.

– Ладно, я-то, допустим, сниму претензии. Но обвинение же не исчезнет, – подумав, сказал чиновник.

Это было правдой. В России можно частным образом обвинить человека в мошенничестве. Но нельзя снятием обвинения закрыть возбужденное дело. Это будет уже публичное обвинение.

– Не исчезнет, – согласилась адвокатесса. – Однако общаться со следствием и судом станет много проще. Если нет ни трупов, ни ущерба, ни особого отношения властей, то строгого приговора точно не будет.

– Похоже на то, – вынужден был согласиться Незванов. Однако тут же сменил тон: – Впрочем, пока это все одни разговоры. Семь лет назад мне тоже многое обещали.

– Я же сказала, теперь все будет по-другому. Теперь уже мы будем рассчитывать на ваше слово, заранее закрыв все свои долги.

– На мое слово можно рассчитывать, – без пафоса, но с некоторой гордостью согласился собеседник. – И знаете, – вдруг добавил он, – если деньги действительно придут, то процентов не надо. Семенов меня тогда познакомил с некими московскими людьми. Оказались очень полезными. Будем считать, это и есть проценты.

– Еще проще, – благодарно глянула на него Шеметова.

В материалах дела зафиксирована определенная сумма ущерба. Введение процентов затягивало решение проблем.

Они расстались, максимально довольные общением.

Если деньги действительно будут возвращены, с души вице-губернатора будет снята серьезная обида. А Шеметова получит крупный козырь в торге со следствием и судом.

Уже отойдя на пару шагов, Незванов снова ее окликнул.

– А с букетом вы ловко придумали, – сказал он.

– Да, неплохо, – согласилась Шеметова.

Знаменитых волжских зорь она опять так и не увидела. Едва успела на самолет.

Зато дома Ольгу ждал Багров. Это было куда лучше самой красивой зари.

Москва. Багров. Зоопсихологическая экспертиза как инструмент давления на суд

Багров тоже зря времени не терял.

Федеральный судья Валерий Михайлович Горшков довольно быстро раскручивал неприглядную картину скотского поведения банды несовершеннолетних наркоманов. И делал бы это еще быстрее и еще эффективнее, если б не усилия Олега Всеволодовича.

Сначала адвокат поставил под сомнение убийство Малинина-старшего. Труп, разумеется, отрицать было бы глупо. Но и не принять во внимание показания хирурга-кардиолога судья не мог. А хирург-кардиолог объяснил собравшимся, что на сердце несчастного Василия Вениаминовича к моменту драки не было живого места. Он так и сказал: металлическое сердце. Панцирь из шунтов. Катастрофа могла случиться в любую секунду. Она и случилась.

– Вы что, хотите сказать, что мальчики не виноваты в избиении и смерти Малинина? – спросил у ушлого адвоката Горшков.

– В избиении, несомненно, виноваты, – отделил зерна от плевел Олег Всеволодович. – В смерти – вряд ли. К сожалению, Василий Вениаминович Малинин, по словам уважаемого эксперта, находился в таком состоянии, что смерть могла произойти в любой момент, с дракой или без драки.

Адвокаты остальных участников банды с большим одобрением следили за деятельностью Багрова, ведь он таким образом защищал и их подзащитных. Весьма успешно, кстати, защищал, потому что Горшков уже склонялся к тому, чтобы действительно разделить нанесенные умершему побои и смерть. Побои тянули максимум на легкие телесные повреждения и вряд ли стали бы причиной гибели здорового человека.

А вот когда речь зашла о юноше с собакой – и конкретно о собаке, – напряглись и адвокаты подсудимых, и адвокат потерпевших. Потому что, по логике Багрова, получалось вырождение «банды четырех» в «банду трех». Этого Валерий Михайлович, опытный судья, допускать не хотел и не мог. Он уже демонстрировал Багрову готовность к компромиссам, если тот не будет настаивать на исключении Виктора Немцова из гоп-компании. Однако Олег Всеволодович именно на этом и настаивал.

В ход пошли сначала фотографии дога. Они впечатляли. Даже скептически настроенный судья засомневался, как это можно: такая зверюга участвовала в драке, ее специально натравливали, а ни одной травмы или даже жалобы от пострадавших на толчки и укусы.

Впрочем, это было только начало. «Собачий» вопрос суд изучал два заседания подряд, а конца не предвиделось. Багров был весь нашпигован документами: имелось и видео, и выступления «живых» свидетелей, один из которых носил майорские погоны полицейского.

Майор Вадим Дмитриевич Солопов согласился выступить в суде сразу. Тема была интересна по всем аспектам. И как кинологу, и как полицейскому криминалисту. Он лично принес в суд практически необработанную запись, на которой могучий зверь и близко не подпускал оробевшего Олега Всеволодовича к охраняемой цели. Несмотря на все воинственные крики на тему «Песни о Буревестнике».

Судья, со всем его колоссальным опытом, не знал, как поступать с этим безобразием. Ведь получалось, что один из шайки – если верить фильму и эксперту-криминалисту – просто физически не мог участвовать в преступных деяниях. По крайней мере – в драках с полицейским и Малиниными.

Но и извлекать из дела Немцова-младшего крайне не хотелось. Мальчик был плоть от плоти компании. Ничем не лучше и не хуже других ее членов.

Вот в такой момент душевно-процессуального раздрая судьи Багров и внес свое главное зубодробильное ходатайство.

Олег стоял, выпрямившись во весь рост, потрясая своей известной в московских судах шевелюрой.

– Я ходатайствую, ваша честь, о проведении судебной экспертизы.

– Какой? – подозревая, что сейчас все усложнится, спросил Горшков.

– Зоопсихологической, – не моргнув глазом, произнес Олег Всеволодович.

Зал, конечно, не ахнул. Но только потому, что был заполнен, и то не полностью, в основном родственниками потерпевших и подсудимых. Вот если б это был зал с юристами, то ахнул бы определенно. Ибо ходатайство однозначно содержало в себе элемент абсурда. И самое неприятное – внес его не сумасшедший студент, а авторитетный опытный юрист, который вряд ли поставит под удар годами складывавшуюся репутацию.

Горшков, разумеется, чувствовал в этом ходатайстве элемент блефа. Однако никак не мог определить его «процент». И в своих опасениях был прав, потому что Солопов обещал, в случае принятия судьей ходатайства, срочно подумать о технологии подобной экспертизы.

В общем, адвокат резвился по-крупному, а судья опасался принять неправовое решение, чтобы потом не подставиться самому.