Я держу тебя - Стейси Уильямс Страница 41

— Я попал в систему, когда мне было пять. У меня сохранились лишь смутные воспоминания о моей маме. О своем отце я ничего не знал до окончания своего первого сезона в профессиональной лиге. Я нанял кое — кого, чтобы помочь мне найти его, и мне не понравилось то, что я нашел.

Больше он ничего не говорит, и ясно, что он не хочет об этом говорить.

— Я знаю, что фраза “мне жаль” не поможет, — говорю я, зная, что на самом деле это не так. — Некоторым людям просто достаются действительно дерьмовые родители, отношения и ситуации. Надеюсь, это сделает хороших людей ещё более особенными.

Эта большая голова снова поворачивается в мою сторону, но он не произносит ни слова. Я не могу понять, что говорит выражение его лица, и мы смотрим друг на друга. Он о чем — то думает, а я хочу знать, о чём именно.

Я улыбаюсь, выпрямляясь и готовясь к его вопросу.

— Хорошо, Гризли. Я готова, но будь повежливее.

Он на минуту задумывается, делая ещё один глоток пива.

— Что заставило тебя уехать из Нью — Йорка?

В его вопросе слышится легкий намек на рычание, которого я не понимаю, но, конечно, это то, что он хотел бы знать. Вопрос прост, но ответ — нет. Я трачу минуту, чтобы придумать, как я хочу ответить. На самом деле, важно то, как много я готова рассказать.

Время, проведенное мной в Нью — Йорке, было потрясающим. Потом это прекратилось, и я вернулась домой. Те годы в этом большом городе — вот где я выросла. Я должна была. Я уехала туда в поисках спасения, и это именно то, что я нашла, пока жизнь снова не настигла меня.

— Я только получила главную роль в балете, и это было воплощением моей мечты. Ещё до начала репетиций я сломала лодыжку в двух местах. Я была опустошена. У меня даже не было возможности изучить хореографию или познакомиться с остальными танцорами. Я так и не смогла ступить на сцену, — я прикусываю губу, решив опустить часть о роли моего бывшего во всём этом. Это больше не имеет значения.

Я тереблю этикетку на своей бутылке, чувствуя внезапную уязвимость и задаваясь вопросом, готова ли я признаться ему в том, о чем никому не рассказывала. Если я хочу дружбы, настоящей дружбы с Шейном, для этого нужны мужество и открытость.

Я бросаю на него быстрый взгляд, надежный и уравновешенный, но замкнутый. Вокруг Шейна бетонный барьер толщиной в двадцать футов, к которому мне хочется подойти с отбойным молотком. Поэтому я решаю рискнуть, надеясь, что в ответ он хоть немного разрушит эту стену вместе со мной. Или я просто буду отламывать от него по крохотному кусочку за раз.

— Когда я поехала в Нью — Йорк, я… спытывала трудности Я занималась танцами всю свою жизнь и думала, что исполнение всех моих танцевальных мечтаний каким — то образом улучшит ситуацию, и так оно и было… Я не знала, сколько времени потребуется, чтобы моя лодыжка зажила, а когда это произошло, я не знала, стану ли я когда — нибудь прежней. Я была напугана, одинока и… разрушала себя.

— Когда я позвонила своему отцу, я знала, что его психика ухудшается. Пару дней я сидела, жалея себя, но, по правде говоря, я была потеряна. Я пряталась за танцами, большим городом и мечтой. Когда я притормозила, всё, от чего я убегала и пряталась, всё ещё было там, ожидая моего возвращения.

Я потягиваюсь, выгибая спину, надеясь, что это поможет избавиться от стеснения в груди.

— Пришло время возвращаться домой, и когда я приехала, у меня не было ни малейшего шанса вернуться обратно в Нью — йорк. Мой отец не мог позаботиться о детях, и мне было с чем разобраться, в том числе попрощаться со своей мечтой, — я пожимаю плечами. — Это заняло у меня некоторое время, но я думаю, что иногда мечты существуют для того, чтобы помочь нам пережить тяжелое время, пока мы не станем достаточно сильными, чтобы противостоять миру без них.

Когда я заканчиваю свой рассказ, в комнате нет ничего, кроме тишины, и мне хочется заползти под стул, чувствуя себя голой и беззащитной.

— Этим ребятам действительно повезло, что у них есть ты, — говорит через минуту Шейн, его голос звучит так мягко в темноте.

Я украдкой смотрю на него, видя искренность и нежность, стоящие за его словами. Моё сердце сжимается в груди, потому что я действительно хочу, чтобы он был прав.

Глава 16

ШЕЙН

Я выдвигаю табурет рядом с Тедди в разгар утренней суеты. На кухне тихо, если не считать мальчиков, которые хрустят хлопьями и прихлебывают молоком. Чашка кофе, ожидающая меня, — приятный сюрприз после того, как я пытался вытащить Мэгги из постели этим утром, что было тяжело.

Я пытался игнорировать то, что меня к ней влечет, но это становится всё труднее. Я бросаю взгляд на неё, стоящую у прилавка спиной ко мне, и мысли о её теплых руках, обхвативших мой бицепс, и о её лице, прижавшемся к моему плечу, снова разжигают во мне этот маленький огонь. Я отвлекаюсь, мне нужны барьеры.

Кого я обманываю?

Сегодня она сменила обтягивающие черные леггинсы на серые спортивные штаны, закатанные на талии поверх одного из своих трико. Я никогда не пойму, как ей удается заставлять мешковатые спортивные штаны выглядеть так невероятно сексуально. Я хочу накинуть на неё одну из своих футболок, чтобы никакой другой мужчина не увидел её такой.

— Давайте, мальчики. Шевелитесь. Сегодня вы не можете опоздать на автобус, — говорит она, делая большой глоток из своей кружки.

Я беру кружку, стоящую передо мной, и подношу её к губам, чтобы сделать глоток. Вместо того, чтобы жидкость была горячей и насыщенной, она холодная, соленая и… такая отвратительная, что меня стошнит. Я разбрызгиваю эту чертову дрянь по всему столу. Тедди тут же разражается смехом вместе с Гарретом. Я даже слышу, как хихикает Хэнк. Мэгги не поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но я вижу, как дрожат её плечи.

Я бросаю взгляд на Тедди, и он ухмыляется.

— Что ты сделал?

Он спрыгивает со стула, не в силах сдержать смех.

— Это соевый соус.

Я встаю, возвышаясь над ним, затем беру его под мышки и держу перед собой.

— Это означает войну, ты, маленький проказник.

— Да, сэр. Буду с нетерпением