Мария Федорова - Хороша была Катюша Страница 4

Ольга Ивановна тактично промолчала. Петь дифирамбы Катиным кулинарным талантам было выше ее сил. Тем более, она понимала, что Сергею все равно предстоит узнать горькую правду.

— Ну что, заскучали тут без меня? — Катерина с тревогой вглядывалась в лицо Сергея. Она не уловила всех подробностей Пашкиного выхода в свет, но почувствовала, что племянничек успел-таки нашкодить.

— Что ты, Катенька, мы с твоей мамой очень мило беседовали…

— Вот и славно. Пора разлить шампанское. Светлана, моя сестра, к сожалению, пока не может к нам присоединиться…

Сергей не сумел удержать пробку, вино плеснулось на стол. Мужчина краснел, женщины натужно улыбались. Наконец все взяли бокалы, и Ольга Ивановна тихо сказала:

— Ну, за вас, мои дорогие…

— За любовь! — звонко воскликнула Катерина и так энергично чокнулась с женихом, что его бокал жалобно звякнул и раскололся на две части. — Это к счастью, к счастью, — шепотом произнесла Катя, стараясь проглотить комок, который намертво встал у нее в горле. «Все будет хорошо. Просто я слишком разволновалась…»

Глава 3

Катерина с Сергеем тихо брели по пустынным вечерним улицам. Визит оказался коротким, и они решили пройтись пешком, майский воздух был полон ароматами, а улицы пустынны. Катерина, обычно разговорчивая, казалась подавленной, но Сергей этого не замечал. У него из головы не шла последняя сцена, когда Светлана все-таки вышла из своей комнаты, чтобы проводить гостя. Он поразился несхожести сестер: увидев их рядом, никто не предположил бы родства. Во всем облике Катерины чувствовалась избыточность — очень густые темные кудри, ярко-красные губы, темно-карие глаза с черными ресницами. Ее ослепительная средиземноморская красота утомляла, как душная южная ночь. Сестра же напоминала майский луг и березовую рощу, все в ней было исполнено тишины, прозрачности и ненавязчивости. Правда, только очень романтически настроенный человек сумел бы это разглядеть в измученной тридцатилетней женщине, заплаканной и непричесанной, боящейся поднять глаза. Но, называя свое имя, она с такой печалью взглянула на Сергея, что он почувствовал огромное желание защитить эту поруганную красоту и горькое материнство. Павлик прятался за мамину юбку, а она привычным жестом ерошила его пепельные волосы. Эта картина до сих пор стояла перед внутренним взором Сергея — почти уже официального Катиного мужа…

Ольга Ивановна ждала Свету с работы, поглядывая на часы, и мыла посуду. Радио орало про миллион алых роз, и она тихо подпевала известной певице, обещавшей, что кто-то обязательно свою жизнь для нее превратит в цветы. Когда Ольга Ивановна слышала песни двадцатилетней давности, она сама молодела и верила в счастье. Ей очень нравились эти песни — не то, что сейчас. Сплошное безобразие, особенно ее пугали разговоры о нетрадиционной ориентации многих эстрадных знаменитостей… Ей казалось, что все фанаты — бедные мальчики и девочки — решат делать жизнь с этих извращенцев…

— Мама, пойди сюда… — Ольга Ивановна с трудом расслышала требовательный Светланин призыв и закрыла воду. На кухню, не раздеваясь, влетел Павлик:

— Бабушка, скорее, скорее! Иди в коридор!

— Да что у вас там такое стряслось?

— Сама посмотри… — Павлик тащил Ольгу Ивановну в коридор, рискуя оторвать рукав халата.

Светлана стояла, прислонившись к дверям, и держала в объятиях какое-то инопланетное создание. Нет, безусловно, в облике существа угадывалось что-то собачье, но одновременно оно походило на ореховую соню и лемура. Огромные черные глаза навыкате часто моргали, пушистые рыжие уши, размером едва ли не превосходившие всю голову, то вставали торчком, то прижимались к голове. Квази-собака размером была с крупную кошку, пушистая, как маленькая колли, она одновременно напоминала шпица и всяких дивных китайских хохлатых собачек с картинок в журналах. Более трогательного существа представить себе было невозможно.

— Света, ты же знаешь, мы не можем завести собаку…

— Ой, ну мам… — У Светланы задрожал голос и в глазах появился влажный блеск. «Бедняжка, совсем нервы никуда…» — с тоской подумала Ольга Ивановна. — Ты себе не представляешь… Ее какие-то алкаши во дворе пытались заставить на дерево лезть. Били… Хорошо, согласились за бутылку уступить, а то замучили бы насмерть. Там соседи говорили, что они все время над ней измываются, бьют…

— За какую бутылку они согласились уступить? У тебя что, с собой водка была?

— Да нет, конечно, не было. Я им денег дала…

— Свет, да ты в своем уме? Я и так не знаю, как мы концы с концами сведем… А ты собаку покупаешь…

— Ну не могла я мимо пройти, понимаешь?.. Так мне ее жалко стало. И Павлушка разревелся: «Они убьют собачку, убьют собачку…» Еле успокоила.

— Ну что с вами делать?.. Может быть, найдем ей хороших хозяев, да и отдадим? А, Свет?..

— Бабуля, бабуля, не отдавай мою собачку… Пожалуйста. Я ей свою кашу отдам, гулять с ней буду. Спать с собой положу…

Ольга Ивановна с тоской смотрела на дочь и внука. «Видно, им сейчас нужно такое утешение… Хоть немного радости. И собачка вроде хорошая. Павлушка играть будет, скорее в себя придет. А то мальчишке осенью в школу, а он весь на нервах. Надо, кстати, с ним побольше заниматься…»

— Хорошо, Павлуш. Оставим собачку, но с условием — миски ее ты моешь, гулять с ней сначала вместе будем, потом ты один. Если она что набедокурит — ты убираешь… Запомнил? И самое главное — если ты, уже большой мальчик, хочешь завести собаку, то обещай мне с сегодняшнего дня как следует начать к школе готовиться. Будем читать каждый день по абзацу и считать. Согласен?

— Да, да, конечно, согласен, бабуля моя!!! — Павел наскочил на Ольгу Ивановну и едва не сбил ее с ног. Он прижался к бабушке, а мать и дочь поверх его головы обменялись грустными взглядами…

Утро начиналось трудно. До намеченной свадьбы оставалось все меньше времени, а у Сергея появлялось все больше сомнений в том, что он нашел именно ту женщину, с которой ему хотелось бы прожить жизнь. Нет, по ночам он был абсолютно счастлив с нежной, искусной и неутомимой в любви Катериной. Она обволакивала его такой истомой и негой, что он забывал, кто он и где находится. Но каждое утро приносило разочарование — он все ждал, что сегодня наконец его будет ждать обильный горячий хорошо сервированный завтрак. Он, стыдно признаться, мечтал о тарелке рисовой каши с вареньем, которую замечательно варила его мама, о домашних котлетах, пряной тушеной рыбе. Он привык, что воскресные завтраки в его доме продолжались не меньше часа, мама предлагала не только кашу и горячее блюдо, но обязательно жарила блинчики или оладушки, пекла вафли или печенье. Это был целый ритуал — за чаем она спрашивала, кому какой бутерброд, и очень аккуратно намазывала слоем свежайшего масла тонкие ломтики белого хлеба…