В паутине лжи. Цена предательства - Алла Викторовна Нестерова Страница 4

— Это не схемы мирового... Лика, подожди! — она схватила меня за руку. — Хотя бы переночуй ночь еще здесь. А завтра с утра поедешь, если захочешь.

— Нет, — я мягко высвободилась. — Дин, я люблю тебя, но если я проведу здесь еще один вечер, слушая твои планы по уничтожению Антона, я либо спрыгну с балкона, либо задушу тебя подушкой. Выбирай.

— Ну ты и драматизируешь, — она скрестила руки на груди. — Я просто пытаюсь помочь!

— Я знаю, — вздохнула я, застегивая сумку. — Но сейчас твоя помощь похожа на попытку потушить пожар бензином. Мне нужно остыть, подумать. Одной. В своей квартире, где нет запаха ванильных свечей и твоих грандиозных планов.

— А если он вернется раньше? — Дина не сдавалась. — Вдруг передумает, прилетит сегодня?

— Не прилетит, — я покачала головой. — Он слишком занят своей второй семьей. К тому же, сегодня воскресенье — святой день для семейных прогулок, походов в зоопарк и прочей идиллии.

— Лика, ты же себя накручиваешь...

— Дина! — я повысила голос, и она замолкла. — Хватит. Просто хватит. Я еду домой. Спасибо за всё — за коньяк, за диван, за планы мести. Но мне нужно разобраться в себе, без твоих комментариев.

Она обиженно засопела, но кивнула:

— Ладно. Но если что — звони. В любое время. Даже ночью. Особенно ночью.

— Обещаю, — я обняла её на прощание. — И прости, что срываюсь. Просто... слишком много на меня навалилось.

— Я понимаю, — Дина похлопала меня по спине. — Езжай. Но завтра, жду полный отчет. И помни про Пашу — он реально может помочь с информацией.

— Посмотрим, — уклончиво ответила я, выходя за дверь.

В такси я откинулась на сиденье, наблюдая за проплывающей за окном Москвой. Воскресный вечер окутывал город мягким светом фонарей. Семьи возвращались с прогулок, парочки целовались на остановках, и только я ехала навстречу своей пустой квартире и разбитой жизни.

Квартира встретила тишиной. Такая плотная, что, казалось, можно было потрогать её руками. Я скинула туфли, прошла в кухню, машинально включила чайник. На холодильнике красовалась наша фотография с отпуска в Сочи — загорелые, счастливые, обнимающиеся на фоне моря.

Я сорвала фотографию и швырнула в мусорку, но тут же достала обратно. Нет, это слишком мелодраматично. Я же не героиня дешевого сериала.

Чайник засвистел, выдергивая меня из ступора. Я заварила чай, но пить не стала — просто грела ладони о горячую кружку, блуждая взглядом по кухне. Наша кухня. Где мы завтракали по редким выходным, когда Антон не был в «командировке, где он готовил свои фирменные блинчики, где мы... Господи, сколько же лжи было в каждом его жесте?

Телефон завибрировал. Сообщение от него: «Малыш, как ты? Что-то молчишь. Всё в порядке?»

Пальцы зависли над экраном. Что ответить? «Всё супер, дорогой, видела тебя вчера с твоей второй семьей»? Или может: «Отлично, милый, только вчера узнала, что я — дура последняя»?

Набрала: «Устала. Ложусь спать».

Ответ пришел мгновенно: «Отдыхай, любимая. Завтра вечером буду дома. Соскучился безумно».

Я уставилась на слово «любимая», и меня затошнило. Любимая. Интересно, как он называет ту брюнетку? Тоже любимой? Или у неё есть особенное прозвище?

Прошла в спальню, села на край кровати. Наша кровать, где мы... Нет, об этом думать точно не стоит. Открыла его шкаф — рубашки висели ровными рядами, как солдаты на параде. Я знала каждую из них, гладила их, стирала, вдыхала запах его парфюма. А теперь думала — какую из них он надевал на свидания с ней? В какой обнимал дочь?

Достала телефон, открыла фотографии. Пролистывала наши совместные снимки — вот наша свадьба, вот новоселье, вот Новый год у моих родителей. На каждой фотографии Антон улыбался, обнимал меня, целовал в макушку. Когда он успевал жить двойной жизнью? Или это я, была настолько слепа?

Вспомнила, как полгода назад он вернулся из очередной командировки с царапиной на шее. Сказал, что поцарапался о ветку в парке. Я тогда пошутила: «Что ты там делал в парке? Белок кормил?» Он засмеялся, поцеловал меня и переключил тему. А может, это не ветка была? Может, детские ноготки?

Меня передернуло. Я вскочила, прошла в ванную, включила воду похолоднее, умылась. В зеркале отразилось бледное лицо с потухшими глазами. Это я? Неужели я всегда выглядела такой... никакой? Может, поэтому он и завел вторую семью? Потому что я стала скучной, предсказуемой, пресной?

Нет, стоп. Я не буду винить себя в его предательстве. Это он врал, изворачивался, играл в любящего мужа. Это он водил меня за нос, пока строил параллельную жизнь.

Вернувшись в кухню, достала из холодильника бутылку вина — подарок от коллег в прошлом году на день рождения. Сегодня самое время. Налила полный бокал, сделала большой глоток. Терпкое, с горчинкой — как моя жизнь.

Телефон снова ожил. Дина: «Лика, ты как? Доехала? Всё нормально? Может, мне приехать?»

«Всё хорошо. Не надо приезжать. Пью вино и размышляю о бренности бытия».

«Философия — это хорошо. Но не напивайся. И помни — я рядом».

Я отложила телефон, прошла в гостиную, включила телевизор. Какое-то ток-шоу про семейные ценности — надо же, какая ирония. Переключила канал — мелодрама про измену. Серьезно, вселенная? Выключила телевизор, откинулась на диван.

Тишина снова накрыла меня, как лавина. В этой тишине, я слышала каждый звук: тиканье часов, гудение холодильника, отдаленный шум машин за окном. И свои мысли — громкие, навязчивые, жестокие.

Пять лет. Этой девочке пять лет. Значит, он изменил мне шесть лет назад. Или это была не измена, а начало его второй жизни? Может, он любит её, ту женщину? Может, я всегда была запасным вариантом, а она — настоящей любовью?

Допив бокал, налила еще. Голова приятно кружилась, мысли становились мягче, как будто кто-то укутал их ватой. Хорошо. Так даже лучше.

Я наливала бокал за бокалом, не заметив, как опустела бутылка, последнее, что помнила, слёзы, нескончаемым потоком из моих глаз. И я провалилась в спасительное беспамятсво и темноту.

ГЛАВА 4

Проснулась я от того, что затекла шея — заснула на диване в неудобной позе. За окном уже рассвело, на часах половина девятого. Во рту сухость, голова гудит. Рядом пустая бутылка и разлитое вино на журнальном столике.

— Отлично, Лика, — пробормотала я себе под нос. — Теперь ты не только обманутая жена, но и пьянь несчастная.