Она - моё табу - Настя Мирная Страница 4

Блядь! Сука! Не может быть, чтобы Аля залетела от меня. Мы всегда предохранялись. А если что-то пошло не так, то почему она ничего не сказала мне? Да и моим родителям тоже? К тому же у неё новый хахаль. Она начала мутить с ним всего через пару недель, как я отчалил в армию. И какого хрена, вообще, никто не поставил меня в известность, что она в залёте?

Затяжно вдыхаю, выбиваю из кармана пачку сигарет и заполняю лёгкие никотином. Выпускаю сизый дым. Он дерёт глотку. Хрипло кашляю, яро тряся башкой. Зажимаю зубами фильтр, запихиваю обратно сигареты и достаю мобильный. Делаю то, что поклялся себе не делать, пока не вернусь домой: захожу в её профиль. Листаю фотографии, пока не дохожу до поста с положительным тестом на беременность и подписью: срок пять недель. Сдавливаю в кулаке телефон, слыша хруст то ли костей, то ли корпуса. Быстро просчитываю вероятность того, что этот ребёнок мой, и едва не захлёбываюсь бешенством.

Судя по дате публикации — к тому моменту, как она сказала, что не будет ждать меня из армии, Алина была беременна уже три недели. Есть всего два варианта: она беременна от меня, но какого-то хуя молчит, или уже тогда изменяла и залетела от кого-то другого. Ни один из них мне не нравится.

Только собираюсь набрать бывшей девушке, чтобы выяснить всё, как передо мной тормозит красная Toyota FJ Cruiser, а из открытого окна высовывается довольная рожа Пахи.

— Ой, только не строй из себя оскорблённую невинность. — давит он на расслабоне. — На пятнадцать минут задержался, не рассыпишься. Запрыгивай давай и погнали. Предки уже ждут. Мама там какой-то вкуснятины наготовила, хоть нормальной еды пожрёшь.

С грузным напряжением, сковавшим тело, обхожу тачку и сажусь на пассажирское. Чтобы не выдавать того опизденевшего сумасшествия, что разматывает изнутри, выдавливаю улыбку и протягиваю другу руку для приветствия.

— Если думаешь, что жратвой заслужил себе прощение, то облезешь. — бомблю, усмехаясь. — Ты хуже любой тёлки. Хоть бы раз вовремя на месте оказался. Что в этот раз задержало? Макияж поправлял? Или эпиляцию яиц делал?

— Ебалочку завали, Дюха. — ржёт Макеев, вливаясь в дорожный поток. — С яйцами у меня порядок. Или хочешь проинспектировать? — отрывает руку от руля, оттягивая резинку спортивных штанов.

— Если ты сейчас вывалишь свои шары, останешься без них. — предупреждаю мрачно, оскалив зубы.

— Какие мы грозные. — угорает приятель, протягивая мне пачку сигарет. Обычно много не курю, но сейчас не отказываюсь. Эти новости выбили меня из колеи, но на данном этапе предпочитаю немного остыть и обдумать ситуацию на холодную голову. Не тот я человек, что рубит с плеча, хотя всего минуту назад едва не сорвался. — Ты чего сегодня угрюмый такой? Случилось чего? — уже без улыбки добавляет.

Скользнув по нему глазами, возвращаю взгляд на ползущий поток машин.

— Надо кое над чем поразмыслить. Только не ссы, выходной тебе не запортачу. — выдавливаю, слегка приподняв уголок губ. — И не спрашивай. Пока не разберусь, рассказывать ничего не стану.

Пахан театрально вздыхает, постукивая пальцами по рулевому в такт музыке.

— Вот вечно ты такой. Как кому-то хуёво, старшего брата и психолога врубаешь. А как у самого что-то случается — хуй поделишься.

— Старший брат на младших проблемы валить не станет. — с гоготом треплю Макеева по волосам, как делал раньше с братьями.

Когда злобно дёргает башкой и скрипит зубами, смеюсь громче. Дурачество помогает немного расслабиться и отвлечься от неприятных мыслей. Даже если Аля изменяла мне — похуй. Мы расстались и нет смысла выяснять отношения. Вот только на кой хер сказала Дане, что у неё будет племянник? Разошлись мы не врагами, так в чём её проблема? Если бы ребёнок был мой, то не стала бы она молчать. Зная Завьялову много лет, уверен, что как минимум попыталась бы вернуться ко мне и сбагрить ответственность.

За раздумьями не замечаю, как город остаётся позади, а тачка въезжает в закрытый элитный посёлок, огороженный по периметру пятиметровым забором, оснащённым десятками камер видеонаблюдения и постоянной охраной. Дома и коттеджи — один выёбистее другого. Никогда не любил внешнюю показуху. Такое чувство, что у людей смысл жизни заключается в том, чтобы доказать соседям, кто здесь самый богатый и зажравшийся. На одном участке стоит дом с ослепляющими медными куполами, на втором бассейн с полноценным аквапарком, на третьем в вольерах сидят львы, медведи и волки. И это только то, что удаётся рассмотреть с дороги.

— Понторезы. — бубню в кулак, а друг тянет лыбу.

— Пиздец какие. — подтверждает, кивнув головой.

Подъезжаем к высоким кованным воротам. Они расходятся в стороны, открывая аккуратный ухоженный двор с эксклюзивным ландшафтом, несколькими водоёмами, ручьями и каналами, соединяющими их. Через воду перекинуты мосты, кругом зелень и ненавязчивые клумбы цветов, многовековые кипарисы и кедры, голубые ели и пушистые сосны. Всё это напоминает родные места.

Выползая из машины, улыбаюсь уже от души. Запасаюсь напитанным хвоей воздухом. Представляю, как через каких-то четыре месяца вернусь домой в знакомые леса Карелии.

От изучения дизайнерского ландшафта меня отвлекает быстрое приближение чего-то мелкого и скоростного. Сначала мне кажется, что это ребёнок, пока девчонка не бросается Пашке на шею и не чмокает его в губы. Друг сжимает её плечи и отталкивает, удерживая на расстоянии вытянутой руки. Теперь вижу, что девушка хоть и мелкая, но далеко не ребёнок.

Тёмные волосы до поясницы слегка спутаны, в носу кольцо, янтарные глаза сияют озорным блеском. Кожа оливкового оттенка и разрез глаз выдают в ней латинские или цыганские корни. Сложно различить.

Она быстро и часто моргает. Зависаю на её длинных, чёрных, изогнутых дугой ресницах, то и дело скрывающих приковывающую внимание радужку. Зачем-то скатываю взгляд ниже, но тут же отворачиваюсь, замечая выделяющиеся под тканью ярко-жёлтого топа соски на небольшой груди. В штанах происходит вполне ожидаемая, но совсем неуместная в данной ситуации реакция. Незаметно сглатываю и переключаю всё внимание на онемевшего и остолбеневшего Макеева.

— Что такое, Пашуля? — едко льёт девчонка с хлёстким придыханием. От звука её густого голоса на затылке вырастают мурашки. Вот же ж блядь. — Не признал, да? Ну и дубина ты! — трещит она весело, сбрасывая его руки. Неужели в армии все мозги отбили? Эх… — вздыхает, растягивая в выразительной улыбке сочные губы, напоминающие мне лепестки мака. Сука, они