Габриэль - Кира Монро Страница 4

— Это был один гребаный раз! — крикнул мужчина. — Если бы я знал, что ты собираешься припоминать мне это более пятидесяти лет, я бы никогда не попросил тебя забрать меня обратно!

— Да, но ты же просил!

Устав от их споров, я выхватил пистолет и приставил его к голове Уолли. От резкого действия они оба замерли. Сигарета упала на пол.

— Мэм, только скажите, и я с радостью избавлю вас от него, — я улыбаюсь Глории. — Похоже, вы явно не переносите его присутствие.

Глория трясет головой.

— Нет, нет, нет. Я — я — я… это — это просто что-то, мы просто так дурачимся, да Уолли?

— Д-да, — Уолли крепко зажмуривает глаза.

— Хм, ты уверена? — Я слегка сдвигаю пистолет, и оба ахают.

— Д-да, п-пожалуйста, сэр, — умоляет меня Глория.

Я склоняю голову набок, внимательно наблюдая за ними.

— Я не верю, но вы уже потратили слишком много моего времени. Так что на этот раз я оставлю вас в покое… пока.

— В будущем, Глория, не стоит интересоваться тем, что происходит в этой квартире, — я кидаю взгляд в сторону квартиры напротив. — И Уолли прав: никогда не открывай дверь незнакомцам. Никогда не знаешь, кто окажется по ту сторону — воры, преступники, убийцы, психопаты…

Я прячу оружие за спину.

— Итак… — Я делаю шаг вперёд, и они отстраняются, держась друг за друга. Я смотрю вниз и давлю на сигарету Глории носком ботинка, прежде чем снова поднять взгляд. — Вам не стоит больше видеть моё лицо. Мне нравится заявление Уолли: вы ничего не видели и ничего не знаете.

Они кивают, и Уолли дрожащей рукой тянется к дверной ручке, закрывая дверь.

— Они, наверное, умрут от страха во сне после того, что ты им только что устроил, босс, — говорит Грассо, усмехаясь, и начинает колотить по двери своей мощной рукой.

Дверь распахивается, и Чиччо облокачивается на неё, тяжело дыша, с красным лицом. Пот сверкает на его лице, а пряди волос прилипли к лбу.

— Извини, босс, — его глаза избегают моего строгого взгляда. — Поел тайской еды, и плохо стало, — он пару раз ударяет себя кулаком по груди и отрыгивает.

— Отвратительно, братан, — бурчит Грассо, проходя мимо него.

— Чёрт возьми, ты ж нахрен взорвал здесь туалет на прошлой неделе после того, как поел это карри, — Чиччо сердито сверлит его взглядом.

— Хватит, — я потер виски, уже выслушав препирательства двух идиотов и теперь ещё и этих двоих. — Где они?

— В спальне, босс, — Чиччо показал подбородком.

Я иду в заднюю спальню и открываю дверь. Воздух здесь затхлый, влажный и жаркий, а работающий кондиционер едва освежал душную комнату. Я включаю свет, и передо мной открывается сцена: мужчина и женщина сидят в центре комнаты на стульях. Их спины прижаты друг к другу, руки связаны за спиной. Когда я подошёл, женщина застонала и потянулась, чтобы снять повязку с глаз.

Её лицо было испачкано потеками туши от слёз и пота. Прежде чем начать, я вытащил кляп из её рта.

— Пожалуйста, пожалуйста, — её голос дрожит, она старается сдержать эмоции. Я ценю её попытку сохранить контроль, а не впадать в истерику, как это обычно бывает в таких ситуациях.

— Мисс Ловато, что для вас означает слово «Omertà»?

Она склонила голову в знак молчания. Я продолжил: «Говорят, что среди мошенников и преступников нет чести. У русских есть то, чего не хватает нам, итальянцам. Когда их загоняют в угол, они остаются верными друг другу, но легко предадут подельника или партнёров. Редко, когда они выдают друг друга. В этом отношении мы могли бы кое-чему у них поучиться».

— Клянусь, я ничего не говорила.

Я снял очки и, пристально глядя на неё, сказал:

— Третий прокол, мисс Ловато.

Я вытащил пистолет, и Грассо передал мне глушитель. Она начала плакать.

— Твоим первым проколом была кража у меня, — продолжил я.

Она трясёт головой и начинает снова говорить, но я поднимаю руку, чтобы остановить её.

— Я был готов закрыть на это глаза. Все совершают ошибки, в конце концов, но это привлекло мое внимание. Второй твой промах — арест и твои показания против семьи. — Я становлюсь прямо перед ней. — Ты должна была прийти ко мне первой. Веришь или нет, я всё ещё был готов дать тебе шанс объясниться. Но теперь ты соврала мне. Ты много чего наговорила. Много чего, мисс Ловато. Видишь ли, у меня есть человек внутри.

Её глаза расширяются от шока.

— Мне жаль… — её извинение прерывает глухой выстрел, и она обмякает в кресле. Тем временем мужчина с другой стороны дрожит, пытаясь освободиться от верёвок и крича сквозь кляп.

— Не переживайте, судья Сент-Клэр, я за равное обращение. — Я снимаю с него повязку на глазах, а затем и кляп.

— П-пожалуйста, вы совершаете о-ошибку, — лепечет он. Его лицо было покрыто синяками и порезами, полученных от Чиччо и Грассо.

— Знаешь, кто я?

Судья поднимает брови, внимательно меня рассматривая, и качает головой.

— Вы кажетесь знакомым, но нет, извините, сэр, — извиняется он. — Если это из-за дела Фалько, то я был вынужден закрыть его. Я не знал, что этот ублюдок так сильно всё обострит и начнёт преследовать ребёнка. Я признаю, что наша система часто подводит жертв сексуальных преступлений.

Имя Фалько привлекло моё внимание. Я посмотрел на Грассо и Чиччо, которые стояли по обе стороны от судьи. Они выглядели так же заинтересованными, как и я, когда слова судьи слетели с его губ.

— Вы вели дело Джои Фалько?

Он перестал всхлипывать и ответил:

— Разве не об этом сейчас разговор?

Ну, уже куда лучше.

— Меня зовут Габриэль Ди Маджио.

Мне нравится этот момент осознания, когда перед ними мелькают их ошибки, и они сталкиваются с последствиями своих действий.

— Вы сыграли роль в смерти моего отца, а затем и моей матери.

— Я не имею никакого отношения ни к убийству Алессио, ни к убийству твоей матери. Пожалуйста! Я говорю вам, вы совершили ошибку. Твой отец был оправдан.

— Стыдно лгать в такой момент, судья Сент-Клэр. Но вы, похоже, никогда не учитесь на своих ошибках. Похоже, это решит две неурегулированные проблемы, но их должно быть больше, — я прислонился к подоконнику напротив него. — Отец Джои Фалько, Джозеф-старший, уже некоторое время работает с моей семьей. Смерть его сына затронула многих людей, особенно после того, что мальчик пережил от рук того ублюдка, которого вы выпустили на свободу по какой-то формальности. Что вы ожидали?

— Клянусь, я не хотел этого. Но не делай хуже их семье. Если