Как спасти жизнь - П. Данжелико Страница 4

— Ты не можешь оставить меня здесь.

— Что прости?

— Я сказал…

— Я тебя услышала. Просто ушам своим не верю.

Это прозвучало как данность. Или приказ. А по моим меркам это еще хуже, но его пару раз ударили прямо в лицо, поэтому я не буду делать поспешных выводов. Пока.

— Хочешь, я позвоню в скорую?

Отойдя от стены, он вытирает рот большим пальцем и хмуро смотрит на кровь.

— Нет, — говорит он не очень вежливо.

— Эй, лучик света. Я только что спасла тебе жизнь. Можешь считать меня сумасшедшей, но я не чувствую и толики благодарности.

— Мне нужно, чтобы ты отвезла меня домой.

Все очень быстро доходит до абсурда.

— Ты шутишь? — Вот же нахал.

Он проводит рукой по волосам и расправляет плечи.

— Ты умеешь водить?

Искренне недоумевая, я оглядываюсь по сторонам. Это какая-то подстава? Кто-то разыгрывает меня?

— А у тебя нет… кого-то типа водителя? — Вопрос напрашивается сам собой. На Манхэттене для богачей это обычный способ передвижения. — Или охранника, или кого-то в этом роде?

— Если бы у меня был охранник, мне бы надрали задницу?

Не поспоришь. Хотя резкий тон мне совсем не нравится.

— Есть кому позвонить?

— Нет.

Мне сложно в это поверить.

— Ты умеешь водить или нет? — переспрашивает он откровенно нагло.

— Знаешь… там в ресторане я подумала, что ты вел себя грубо. Но теперь я жалею, что не позволила им сделать тебе халявную пластическую операцию. — После этого я продолжаю идти к метро. У меня есть дела поважнее: урвать несколько часов сна, например, жизнь, которая не подразумевает, что я буду стоять на улице в центре города и спорить с любящим покомандовать неблагодарным незнакомцем.

— Я заплачу тебе тысячу баксов, — кричит он.

Я останавливаюсь из-за, ну знаете, денег. Они никогда не помешают. Обернувшись, я смотрю, как он идет ко мне. Поговорим о недобросовестной рекламе. По его внешнему виду можно подумать, что он знает, как за себя постоять. Прискорбно, насколько неудачно у него это получается. Мужчина его размеров должен выдержать хотя бы несколько сильных ударов.

— Две с половиной, — возражаю я, потому что уже поздно и мне не нравится его заносчивость.

Он бросает сердитый взгляд и морщится, когда дергается его теперь уже заплывший глаз.

— Вымогательство.

— Отлично… До встречи.

— Две тысячи, — отвечает он, и судя по последующему ворчанию, не очень доволен. Хорошо.

Я бы согласилась и на полторы тысячи, но умник сам виноват. Ему нужно научиться вести переговоры получше и, видит бог, от его жизнерадостного характера проку мало.

— Где ты живешь?

Он сразу приободрился.

— На пересечении Семьдесят второй и Пятой… через парк.

В противоположной стороне от того, куда нужно мне. Скорее всего, это плохой знак.

Глава 2

Райли

Верхняя часть города для меня все равно что Марс. Я никогда не езжу так далеко на север, если только не навещаю Веронику в «Бергдорф Гудман» (Роскошный универмаг, расположенный на Пятой авеню в центре Манхэттена, Нью-Йорк.). В обычной ситуации я бы не стала этого делать, но сейчас определенно не тот случай. Ночь почти закончилась, паром давно ушел. Похоже поспать не удастся, так что с тем же успехом можно заработать деньги и смыться. Но есть небольшая проблема…

— У меня нет машины.

— У меня есть, — говорит он, указывая на «Бентли Континенталь GT» цвета серебристый металлик с гоночной полосой, припаркованный у обочины.

Я моргаю. Растерянная. Сбитая с толку. Снова моргаю.

— Ты припарковал машину стоимостью в четверть миллиона долларов на улице. И обвиняешь меня в глупости?

— Ты разбираешься в них, — говорит он спокойным, совершенно равнодушным тоном. В прошлой жизни я слишком много о них знала. Например, сколько можно выручить за запчасти и в каких паленных мастерских могут демонтировать датчик GPS с этой малышки. — Так что, мы договорились?

Из-за его манеры говорить все кажется несущественным. Как будто он делает одолжение. Почему-то это беспокоит. Может, дело в том, что он не осознает, насколько хорош и как остальные изо всех сил пытаются переживать один день за другим. Как бы то ни было, моим вниманием завладел автомобиль. Впечатляющий образец изящной утонченности и грандиозных лошадиных сил. Я видела парочку таких в городе. Но ни одной похожей на эту, выпущенную ограниченной партией с индивидуальным покрытием.

— Я хочу наличные. Не доверяю тем, кто настолько жаден, что не может припарковать такую машину в гараже.

Он кивает.

— У меня есть немного дома.

Точно, у него отобрали бумажник.

— У тебя дома… — Вздох. — Послушай, чувак, надо ли объяснять тебе, что я могу причинить твоему лицу намного больше вреда, чем тем двое тупиц, что напали на тебя?

В ресторане, когда он был раздраженным и властным и выглядел как подавленный Брюс Уэйн, он внушал страх. Теперь же он просто избитый богатенький парень, отчаянно нуждающийся в помощи. Мы сравняли счет.

— Нет. — Я слышу в его голосе улыбку, хотя лицо непроницаемо. Ночь становится страннее и страннее.

— Хорошо.

В тишине мы переходим улицу. Тут-то и замечаю, что его состояние хуже, чем я предполагала в начале. Он продвигается через силу, на каждом шаге лицо вздрагивает, и во мне зарождается крошечное чувство вины. Возможно, я была с ним слишком строга. Только из-за того, что он по жизни невоспитанный человек, не значит, что я должна опускаться до его уровня.

Мы подходим к машине, он берет меня за запястье и роняет ключ в ладонь. Без шуток, я почти чувствую головокружение от перспективы сесть за руль этой машины. Это венец инженерного искусства: снаружи — притягательная и изящная, внутри — воплощение роскоши. Не удивлюсь, если обивка представляет собой стодолларовые купюры. Она пахнет деньгами: новой кожей и тонким ароматом, витающим в воздухе, дорогого лосьона после бриться.

Подавленный Брюс Уэйн, как я теперь его представляю, устраивается на пассажирском сиденье и откидывает голову назад. Закрывает глаза. Тем временем идиотка за рулем издает постыдный вздох. За что получает изучающий взгляд. Я сопротивляюсь искушению улыбнуться. Этот защитный барьер должен оставаться на месте, как для моей, так и для его безопасности. К счастью, его заинтересованность длится недолго.

— Прости. Твоя машина только что обняла меня.

— Как тебя зовут?

Неа. Этому не бывать. Я не горю желанием называть незнакомцам свое имя. Можете считать это прокаченным инстинктом выживания. Проигнорировав вопрос, встраиваю «Бентли» в поток автомобилей и сворачиваю на Десятую Авеню.

— Имя? — повторяет он нетерпеливо.

Мы останавливаемся на красный свет, рядом с машиной стоимостью в четверть миллиона долларов