Развод в 45. Предатель, которого я любила - Лила Каттен Страница 37

– Теперь знаешь.

Он качает головой с усмешкой. А я смотрю в спину мужчине, которого считала любовью всей моей жизни. Он был для меня началом всего. Он стоял у истоков всех моих начинаний, успехов, падений. Я разделила с ним так много моментов, что мне действительно сложно ступать на новую дорогу, в будущее, где не будет его. Но если он выбрал не меня, то и я не стану выбирать его. И более того, я не стану сожалеть.

– Никита, – зову бывшего мужа, и он разворачивается ко мне лицом, оставаясь у окна. – Нам нужно оставить всё как есть без выяснения причин. Это ничего нам не даст. Мы устанем и будем ненавидеть друг друга.

«А у меня нет сил на ненависть, потому что они нужны мне для здоровья», – добавляю мысленно.

– Я отправил в больницу чек, – говорит он ровным тоном.

– Спасибо. Я продам дом и верну тебе эти деньги.

– Олеся, – он устало сжимает переносицу, склонив голову. – Просто прими их, ладно? Это самая малость того, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой. Прости.

С этими словами он покидает мою комнату и дом, унося с собой, как и каждый раз до этого, часть моей умирающей к нему любви. В этот раз он, возможно, забрал последний кусочек.

Глава 31

– То есть внутри тебя будет коробка, куда будет поступать ток? – Лида, выпучив глаза, смотрит на меня с неподдельным удивлением.

Признаться честно, когда мы стали обсуждать с врачом подобную процедуру, которая в России используется не так давно и по большей части по госквоте (от которой я отказалась в силу времени ожидания), то я была в замешательстве. В интернете написаны лишь общие черты операции; нейрохирург вдаваться в подробности не стал. Но смысл стал ясен. Будет пульт, будет поступать ток при включении. И таким образом импульс будет создавать связь в месте надрыва. Это либо позволит шевелить ногами, либо поставит на ноги. Третий вариант я попросту отрицала.

Конечно, я возлагала все свои мольбы на операцию, но она не дала мне результатов. Теперь я надеюсь на нейростимулятор. Мне не всё равно, но я хотя бы знаю, что мне есть во что верить.

– Если говорить очень грубо, то суть ты уловила, – отвечаю я ей.

Массажистка принесла мне эти буклеты по моей просьбе, так как подруга задавала вопросы, а мои расплывчатые ответы ей не нравились. Теперь у неё вопросов ещё больше.

– Боже мой, а говорят, медицина стоит на месте. И как это будет работать?

– Лида, я не врач и вряд ли понимаю сама, как это будет работать. Я лишь читала эту брошюру, которую ты держишь в руках.

Она кивает и снова опускает глаза к тексту.

– Нет, я не понимаю, – она возмущённо закрывает её и складывает на коленях. – Но если это означает, что ты будешь ходить, то я отстану с вопросами.

– Я буду тебе благодарна. А ты знаешь, как я люблю с тобой говорить, но обсуждение того, в чём я смыслю как ребёнок, впервые взявший в руки книгу, мне не по душе.

Она согласно кивает, затем садится прямее.

– А ты как вообще, переживаешь?

Я поднимаю глаза к потолку и размышляю над её вопросом.

Мне стало тяжело понимать свои чувства. Не знаю почему. Наверное, их слишком много в последнее время… даже нет, в последний год. Я словно захлебнулась ими в какой-то момент, и в итоге притупилось всё окончательно. Хотя жаль – это не относится к боли. Эта зараза своей силы не утратила.

– Это буквально мой последний шанс, – в глазах моментально собираются слёзы.

Не передать словами, сколько раз я напомнила себе об этом. Ведь если…

– Когда я проснулась после операции, – продолжаю говорить с Лидой, чтобы не зарываться в свои страхи в голове. Проще о них говорить. – Я боялась пытаться шевелить пальцами. Потому что боялась узнать правду до того, как мне ответят врачи. Но когда сделала это и в ответ не почувствовала ничего…

Лида прижимает руку к груди, а между её бровей собирается складка, и печаль омрачает её вечно доброе лицо.

– Я ужасно переживаю. Мне плевать, что это будет коробка в моих позвонках и вшитая капсула в предплечье. Я просто хочу вернуть свою жизнь.

Она встаёт с кресла и подходит ко мне твёрдым шагом. Затем наклоняется, берёт меня за руку, не разрывая зрительного контакта.

– И ты это сделаешь.

– Люблю твою уверенность, – смеясь, вытираю пару слезинок.

– Забирай хоть всю.

Нас прерывает звонок в дверь.

– Мы кого-то ждём? – Лида вопросительно поднимает брови.

– Нет. Надеюсь, это не Никита.

– Вряд ли. Сейчас вернусь. Тебе удобно? – она смотрит на подушки за моей спиной, так как я попросила её помочь мне сесть в постели.

– Я в порядке, спасибо.

Пока её нет, я прислушиваюсь к звукам. До меня донёсся мужской голос. Но он очень тихий, поэтому я не могу даже приблизительно понять, кто это может быть.

Когда Лида возвращается, я с нетерпением жду, пока она войдёт в комнату.

– Господи, пригладь волосы! – она влетает и начинает суетиться по комнате, убирая одежду, посуду и другие лишние вещи с открытых поверхностей.

– Что? – мои руки быстро поднимаются к голове, и я, как ошалелая, начинаю убирать торчащие пряди. – Кто там? Что происходит?

– Может, губы накрасить? – она останавливается и смотрит на меня придирчиво.

– Губы? Чьи? Мои?

Я чувствую, как моё сердце колотится от паники.

– Да кто там, Лида?

– Всеволод, – она вскидывает руки.

– Что? Я… – трясу головой. – Ты что, надо мной издеваешься?

Злюсь на неё, но продолжаю поправлять волосы.

– Ты женщина. А он мужчина, – она смотрит на меня как на несмышлёныша. – И он принёс цветы.

– Я в постели, – шиплю на неё, боясь быть слишком громкой и выставить себя на посмешище перед отцом моей ученицы.

– Боюсь, ты не в состоянии заняться всеми этими штучками, – играет бровями, – с ним дочь, но ты можешь намекнуть мне, и я…

– Лида! – мой крик разносится по комнате, как будто я в рупор закричала. – Ты самая развратная женщина, клянусь.

– Мой муж этому рад. Я пошла за ними, а ты покусай губы, чтобы выглядели малиновыми.

– Да иди уже, – шиплю на неё, начиная смеяться.

В ожидании Всеволода и Марии я