Охота на русскую Золушку - Анна Трефц Страница 36

Поэтому с утра пораньше я забралась в душ и изгоняла из себя алкогольного беса часа два. Потом тщательно отмыв тело от скверны прошлого дня, намазалась всеми восстанавливающими кремами Эльзы, завила волосы щипцами в модные крупные волны, как Мия учила, полагая что подобная прическа самое сексуальное, что вообще есть в девушке. Потом я надела все лучшее из повседневного гардероба: джинсы, белую шелковую блузку в тонкую полоску блейзер, кроссовки и отправилась выяснять отношения с Марко Сеймуром.

Идиотка! Спустя два часа я вернулась назад в таком виде, что Мия первым делом предложила мне выпить.

А еще мне каждые четверть часа звонила мама. Началось это еще вчера с панического:

«Александр Игоревич пригласил нас с папой в ресторан! Маша! Это очень дорогой ресторан! Что мне надеть?»

Ну, я могла бы посоветовать Эльзино платье от Prada, другого опыта у меня все равно нет. Мама, сколько я себя помню, одевается во что-то такое, на что налезет синий халат реставратора. А поскольку халат у нее на пять размеров больше, то зимой это объемный свитер с джинсами, а летом те же джинсы, но с майкой. В других луках маму я и не узнала бы.

— Помнишь дядя Миша подарил папе галстук бабочку, — мама с трудом скрывала отчаяние.

— Он в шутку его подарил! Хватит мучать папу! — Каримов старший пригласил вас в пафосный ресторан, но это не значит, что вы должны наряжаться как в театр. Это всего лишь ужин!

— А если мы не будем соответствовать статусу этого заведения?

И откуда в мозгу моей демократичной мамы, неизменно голосовавшей на выборах за партию Яблоко, появились эти буржуазные мыслишки?

Я сдвинула брови и рявкнула ей в ухо:

— Это будет проблемой заведения! Мама, ты никому ничего не должна! Как бы вы с папой ни старались, вы все равно будете одеты хуже официантов. Но разве это имеет какое-то значение?

Потом она звонила с разными странными вопросами, типа:

Какой торт я предпочитаю: шоколадный или карамельный. Если честно обидно слышать такие вопросы от человека, который тебя родил и вырастил. Она же знает, что я люблю медовый!

Потом она спрашивала про жемчуг на платье. Это я пропустила мимо, потому что уже здорово напилась с девчонками. Короче говоря, как бы я ни пыталась объяснить родителям, что свадьба с Платном — дурацкий проект его папаши, меня словно не слышали. Мама обсуждала со мной платье, букет и рассадку гостей в ресторане, а на все мои, алле, я не собираюсь выходить замуж за Платона, только многозначительно хмыкала.

Папа мне не звонил. Он мне писал паническое: «У тебя есть в Москве знакомый экзорцист? Мне кажется, в твою мать вселился демон!».

Еще мне названивал и написывал Платон со своими: «Малышка, все не так уж и ужасно!»

Ага! Не ужасно. Меня всего лишь пытаются насильно выдать замуж! За сына всемогущего олигарха. Который готов подкупить всей и вся, лишь бы исполнить свое желание. Может у него проблемы с эго? Нет серьезно, какому нормальному человеку нужно до рези в почках, чтобы его слушалась девушка его сына? Я одна думаю, что это странно?

— Мия, как мне остановить это безумие? — взмолилась я.

Подруга потрясла перед моим носом стаканом, над которым витал сладко-алкогольный дух.

Я скривилась:

— Как социолог ты должна знать, что психотропные вещества, к которым, несомненно, можно отнести и алкоголь являются ключами к дверям, позволяющим выйти из реальности. Но проблема в том, что рано или поздно мы возвращаемся, где бы там мы ни отвисали. И нам все равно придется разруливать наше дерьмо.

— Очень глубокая мысль для искусствоведа, — отсалютовав мне, она глотнула из стакана, — Штука в том, что за гранью реальности иногда можно найти ответ на мучающий тебя вопрос.

— Не в моем случае, — я кивнула на ее бокал, — И допинг твой для судьбоносных решений слабоват.

Я выдохнула с силой. Чтобы изгнать из себя все это сегодняшнее. И Марко с его голой девицей, и предстоящую свадьбу, и Платона, и помешательство мамы.

— Сбежать хочу от этого всего! — наконец призналась я не столько Мии, сколько себе, — Просто не знаю, куда!

Если уж честно, я очень надеялась, что мне поможет в этом Марко. Но тут, как говорится, что-то пошло не так. А других вариантов я не видела. В руке снова разлился бодрой трелью телефон. С экрана мне радостно улыбалась мама. Такая другая, не похожая на себя сегодняшнюю. Та мама с фотки в заляпанном краской комбинезоне, с платком, перехватившим ее пышные почти как у афроамериканки волосы с тонкой кистью в изящных пальцах. Как эта женщина может всерьез обсуждать брак своей единственной дочери с вечно полупьяным мажором? Тем более брак, который дочь не желает!

— Не хочу с ней больше говорить!

В горле разбух горячий ком, а глаза защипало. Да как так-то?!

Мия поняла все без слов и вместо меня нажала на экране «отбой». В комнате повисла осуждающая тишина.

— Я никогда раньше не отключала маму, — я сглотнула.

Мия мягко мне улыбнулась:

— И это нужно пройти. Чтобы получить жизненный опыт.

— Ты только что перерезала мою ментальную пуповину.

— Из нас двоих сегодня пила только я, — заметила мне подруга и изогнула бровь в фирменном английском стиле.

А я уже ткнула пальцем в первый спасительный номер, который пришел мне в голову.

— Маша?

— Леха, ты мне нужен. Как никогда.

— Что-то случилось?

— Много чего случилось. Давай встретимся, а?

Мия в этот момент отчаянно шевелила бровями.

— Я в лаборатории… Опыт запустил. Только что…

Мне стало стыдно. Мы летели с ним в Англию, желая вместе заниматься наукой. И вот спустя пару недель я звоню ему в лабораторию, чтобы поговорить о том, как некий просексуал завладел моим сознанием, и я страдаю, что он не может стать моим единственным. Но при этом отчаянно сопротивляюсь браку с сыном бизнесмена из топ-30 списка Forbes. А у Лехи, между прочим, сборка очищающего фильтра в процессе.

— Маша…

— Подожди…

У меня в ухе запиликали гудочки. Кто-то пытался прорваться сквозь наш с Лехой разговор. Я глянула на экран и улыбнулась. Мой компаньон по проекту неожиданно обрел свободу от моих глупостей.

— Потом перезвоню, — я отключилась и ответила на