Предатель. Мы (не) твои - Мила Гейбатова Страница 33

Вот только как мне добиться прощения от Риты? Как войти в ее жизнь? Как стать настоящим отцом?

Того, что я сделал, уже не исправить, к сожалению.

Глава 49

Рита

Руки дрожат, пока я переодеваю двойняшек, и еще долго после. Лишь горячий чай немного успокаивает мои нервы. Меня накрывает ощущение загнанного в клетку зверя. О нем обещают позаботиться в зоопарке, может быть, даже поместить в вольер, выпустить из ограниченной и душной клетки. Но по факту зверь ничего не решает и больше никогда не решит в своей жизни.

Я была смелее раньше. Верила во что–то светлое, в Демида, в нашу любовь. И в собственную правоту.

Сейчас же меня всю трясет, трясет от страха. Меня пугает буквально все. Неизвестность давит. В голове, как назло, только и мысли о случаях, когда женщины лишались своих детей, их забирали их отцы.

– Что же я наделала? – тихо вопрошаю, глядя в окно.

Я не чувствую в себе сил, мой характер словно потух. Остался лишь животный страх потерять детей.

Волчанский еще ничего не сделал, не намекнул и не посмотрел со значением, а я уже испугалась самого ужасного. Да потому что ничего хорошего не стоит ждать от таких, как он, таким, как я. Эта аксиома была, есть и будет всегда.

Каждая новая дурочка, считающая, что это все не про нее, что она–то сумеет соединить два мира, горько ошибается, оказываясь в итоге ни с чем. И это в лучшем случае.

Шум, доносящийся из комнаты, заставляет меня встрепенуться и вспомнить о том, что я не могу позволить себе долгую рефлексию. Почти годовасики за время моей рефлексии чего только не успеют натворить.

– Так–так, и что это мы здесь делаем? – иду к детям с этими словами, а сама судорожно вспоминаю, точно ли не может быть нигде на полу выпавших батареек и иголок.

И это при том, что я не шью, а все игрушки лично подкручивала, чтобы батарейки точно не смогли случайно вывалиться. Да и вообще, после того, как Саша откусила на моих глазах кнопку от детского телефона и проглотила ее, я не доверяю предметам с маленькими круглыми батарейками. Мизинчиковые и пальчиковые ничуть не полезнее для организма, но их не так–то просто проглотить.

К счастью, ничего сверхъестественного не случилось, двойняшки всего лишь снова разрисовали пол и опрокинули по пути рисования контейнер с игрушками.

– Вы художниками собираетесь стать? Что за неуемная тяга к украшению пола? У вас же специальная доска есть для этого, – произношу, укоризненно качая головой.

За неспешной уборкой моя рефлексия окончательно проходит, я успокаиваюсь, становлюсь практически привычной собой. Вот только появляется неосознанная грусть по тому, что мои дети лишены отца рядом. Я не думаю всерьез о хорошем Волчанском, не принимаю за чистую монету все его слова о заботе и так далее. Но фантазировать ведь мне никто не запрещает, да?

Как было бы здорово, имей мы обычную семью не только с мамой, но и с папой. И никаких Жанн, Мирошниченко, шантажа и прочего.

Можно даже с ипотекой, но нормальную и обычную.

И не надо мне говорить, что в любой семье бывают проблемы и трудности, я это все прекрасно осознаю. Вот только в семье двое людей работают над благополучием одного союза. И у них в два раза больше шансов содержать свой маленький мир в порядке.

Если, конечно, есть желание, и оба – и парень, и девушка, адекватны.

Укладываю детей спать и много позже ложусь сама. Я больше не склонна к истерике и рефлексии, но сердце все же сжимается в предвкушении непонятно чего. Глупое. Нас все равно бросят.

Утро наступает резко от противного звука дверного звонка.

– Кому это вздумалось прийти? Отключу звонок, пусть не беспокоят, – ворчу себе под нос, поднимаясь на ноги.

Мимолетный взгляд на часы – начало восьмого, я могла еще почти час спать, как работающий из дома счастливый человек. В итоге открываю дверь очень злой.

– Чего тебе? – задаю вопрос вместо приветствия. Ко мне зачем–то пожаловал Демид. – Если ты снова с каким–то откровением, то…

– Нет, – Волчанский не дает мне договорить, – не с ним. Собирайся, про вас узнали мои, нужно срочно уезжать, пока им ничего не пришло в голову, – произносит он напряженным голосом. Глава 50

– Что? Ты о чем? – хмурюсь, а Демид уже заходит в мою квартиру и разувается, а потом по–хозяйски заглядывает на кухню и в комнату. – Стой, не пугай мне детей! – кладу руку на плечо Волчанского.

– Я аккуратно, не бойся, я же не дурак. Пусть опыт общения с ними у меня не такой большой, как у твоего друга, но я справлюсь, – говорит он, плотно закрывая дверь в комнату

– Андрей общался с Сашей и Антошкой один раз, у него просто много родственников с малышней, и он в принципе любит детей, – поясняю зачем–то абсолютно честно.

Лицо Демида тут же становится чуточку радостнее, а меня это злит. Ничего страшного не случилось бы, не сообщи я правду отношений с Андреем. Откровенность в нашем случае лишняя.

– Значит, я все правильно понял по поводу ваших отношений. Их у вас попросту нет! – ухмыляется Волчанский.

– Не было! – задираю нос. – Их не было, но благодаря тебе они появились, вот так–то, – самодовольно смотрю на биологического отца своих детей. – Ты ведь мужчина, наверняка знаешь о таком эффекте: то, что нужно кому–то, на подсознательном уровне привлекает других.

– Как–то ты себя низко оцениваешь, Маргарита. Меня ты привлекаешь независимо от того, кто еще на тебя положил глаз, – снова ухмыляется Демид.

– Нормально я себя оцениваю! – повышаю голос больше, чем нужно. – Ты пришел меня оскорблять? Намекать на то, что мать с двумя детьми не котируется на рынке невест? Но, конечно, ты готов помочь с этим, да?

– Риточка, успокойся, пожалуйста, я не то имел ввиду. Конечно, ты в любом случае везде котируешься, ты ведь красавица и умница! Я не из жалости к тебе пристаю!

– Не из жалости? – прищуриваюсь и упираю руки в бока, желая выглядеть более угрожающе, но Волчанский лишь улыбается на этот мой жест. Решаю не вестись на провокацию и продолжаю свою мысль. – Если не из жалости, тогда зачем? Задумал забрать у меня детей? Мол, ты им способен дать больше и лучше?!

– Но я действительно могу дать. Взять хотя бы эту квартиру, не тесно