Из гея в натуралы (СИ) - Анастасия Сергеевна Кольцова Страница 32

«Гнушайтесь врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша». Но как на потенциального предателя он всё равно на меня смотреть не перестал. Наша задача была проводить разведку боем — прыгали в «Уралы», прорывались, запоминали, что к чему, возвращались обратно. Так вот, парень тот, когда до дела дошло, перестал на «выходы» выезжать. Ходил, как в воду опущенный, в глаза никому не смотрел. Мне больше ничего не говорил насчёт своего недоверия.

— Артём, может не поедешь больше? У тебя же семья, дети. Юля извелась вся, как когда-то мы с мамой во время Чеченской кампании, — тихо попросила Анна.

— Если нечисть вовремя не остановить, воевать придётся уже здесь, в России, где моя семья, мои дети. Если есть возможность остановить беспредел вдали от моих родных, я это сделаю. — Артём погладил Анну по голове. — А ты не волнуйся, сестрёнка, меня Бог пока милует. Значит, нужен ещё для родины.

— Нечего сказать, великая миссия — защищать интересы захватчиков, — шепнул Алекс Алине на ухо.

В ответ Алина лишь нахмурилась, мол «не мешай слушать».

— Нет больше такого народа, воинский дух которого мог бы соперничать с русским духом. Ни американцы, ни европейцы уже не могут умирать за свои идеи, за свою веру. Привыкли к комфорту, даже размножаться скоро перестанут, чтобы жить спокойнее было. Поэтому нас нужно было стравить между собой, заставить убивать друг друга.

Алекс хотел было что-то сказать, но умолк и опустил глаза, встретив глубокий сосредоточенный взгляд человека, который, возможно, ещё позавчера спокойно и без лишних чувств лишал жизни себе подобных.

— Никит, сядь, посиди, — уговаривала старшая сестра бродящего вокруг кровати Никиту, но малыш её не слушал. Подустав немного, остановился там, где под одеялом находились мамины ноги, и начал играть, то откидывая с них одеяло, то снова их одеялом этим накрывая.

— Никита, не обижай маму, — нахмурился Андрей.

— Я не обижаю, я иглаю, — Никита указал на бледную босую ногу Анны, торчащую из-под одеяла. — Я с ним иглаю.

— С кем? — спросила старшая сестра, укрывая ноги Анны.

— С ним, — Никита снова откинул одеяло.

Алекс внимательно взглянул на торчащую из-под одеяла ногу. Нога напоминала часть манекена — бездвижного, холодного. И только большой палец с искривлённым ногтем немного вздрагивал, будто от холода. Он шевелился!

— Папа, дядя Артём, глядите! — закричала девочка, вскочив с постели. — Мама!

Медсестра выбежала из палаты, позвала лечащего врача — старенького, в круглых очках. Он недоверчиво качал головой, и всё повторял, глядя на оживший палец Анны: «Поздравляю, поздравляю». Набежавшие непонятно откуда удивлённые медсёстры шептались: «Это чудо, не может быть». Все, в том числе, Алекс, поздравляли Анну, а она только беззвучно плакала, шепча неразборчиво: «По вашим молитвам».

— Всего лишь один палец, — негромко сказала Алина. — Может, она так и будет всю жизнь одним этим пальцем только шевелить. Нашли, чему радоваться.

Алексу показалось, что в словах Алининых сквозила зависть.

С каждым днём эта бледная девушка с отрастающими русыми корнями волос и печальными тёмными глазами всё меньше походила на ту Алину, с которой Алекс познакомился в начале учебного года. Ещё пару недель назад, в начале больничной эпопеи, она представить себе не могла, что когда-нибудь станет завидовать полностью парализованной женщине, радующейся возвращению всего лишь одного пальца. Тогда это ещё было ниже её достоинства.

Чтобы как-то отвлечь Алину, сидящий на жёстком больничном стуле Алекс поинтересовался, чем она займётся, когда её выпишут.

— Чем всегда занималась. Буду писать для своих клиентов, вести блог. Может быть, попробую себя в художественной прозе, — Алина оживилась, глаза её заблестели. — Наверное, даже продолжу в универе учиться заочно, мозг мой, к счастью, пока ещё не парализован. Ах, да, ещё обзаведусь инвалидной коляской. Чуть было не забыла самое важное.

Алина задумчиво подёргала висящий на шее чёрный наушник и снова погрустнела.

Медсёстры обсуждали неожиданное чудо, очкастый доктор исследовал безвольно распластанную по кровати Анну, и Алекс решил, что лучше зайдёт завтра.

— Не впадайте в депрессию, Госпожа, — улыбнулся он на прощанье Алине.

— Ты вместо утешений лучше сигареты в следующий раз принеси, мои ещё утром закончились. Конечно, Анне не нравится, что я курю в палате, но Бог велел ей терпеть, так что потерпит, — недовольно буркнула Алина, и отвернулась к окну.

21. Расставание

Недавно в больнице появился новый пациент, мальчик лет четырнадцати со сломанной рукой. И больница наводнилась контингентом, внушающим Алексу то ли жалость, то ли омерзение, что конкретно, он ещё не определился.

Неопрятные мальчики — от прыщавых школьников с нарисованными гелиевой ручкой татуировками до патлатых парней постарше Алекса, производящих впечатление лоботрясов и тунеядцев; непонятного возраста девочки с окрашенными в дикие цвета волосами, кучей значков и порезами на венах — вся эта орда шарахалась возле больницы, на первом этаже больницы, где проходили свиданки с ходячими больными, и, разумеется, в туалетах. Обилие нецензурной брани и доносящийся из дешёвых наушников рок по-видимому, были теми составляющими, которые позволяли каждому из членов этой братии именоваться неформалом, или «нефером».

Вот и сегодня, зайдя в больницу, Алекс первым делом узрел сидящих на лавочке возле регистратуры «неферов». Тот, кого все они пришли посетить стоял возле лавочки, демонстрируя сломанную правую руку.

— Правая! Так чем же ты теперь лысого… — конец фразы утонул в гоготе и радостном визге.

— Гляди, гляди, чего творит, — белобрысая девчонка фотографировала сидящего у неё на коленях патлатого парня. И, глядя как этот патлатый небритый юноша примеряет на голову синий бахил, Алекс вспомнил, как когда-то ходил на бокс, и почувствовал непреодолимое желание вмазать ему по челюсти.

Как же сложно в этой стране оставаться либеральным!

Лица Алины и Анны сразу бросались в глаза неестественной для лета бледностью, соперничая в ней лишь с больничным постельным бельём. Анна счастливо улыбалась, глядя, как шевелится палец на её босой ноге, сиротливо торчащей из-под одеяла. Алина была зла и ехидна.

— Здравствуй, бэбик, — насмешливо протянула она, приподнявшись с подушки. — А меня скоро выпишут. Доктор говорит, всё равно ходить я не уже никогда не буду, так какой смысл мне тут валяться.

— По-моему, это здорово, — с энтузиазмом сказал Алекс, присев на край Алининой постели. — Дома будет куда интереснее, чем в этой зашкварной больничке.

— Возможно.

Похожая на студентку-практикантку молоденькая медсестра, суетящаяся у постели Анны, что-то поправляла, чем-то позвякивала, и каждое её движение, каждый издаваемый ею звук отражался на Алинином лице гримасой раздражения.

— Нельзя там потише как-нибудь? Бесишь уже, — сварливо выдала Алина, не глядя на медсестру.

— Я выполняю свою работу. Если вас что-то не устраивает — отправляйтесь домой, —