Разрушенные - Кристи Бромберг Страница 31

— Черт, умираю, как хочу оказаться в тебе, Рай, — шепчет он мне в губы, когда каждый нерв в моем теле стоит по стойке смирно и просит, чтобы его взяли, заклеймили и вывернули наизнанку. И я так близка к тому, чтобы сказать «к черту приказы доктора», что моя рука скользит вниз по его телу, за пояс брюк, когда я чувствую, как он напрягается, и с шипением втягивает воздух.

На меня сразу же обрушивается чувство вины из-за отсутствия силы воли, что так легко поддалась искушению, и я переключаюсь на состояние повышенной готовности.

— Плохо?

Гримаса на лице Колтона сохраняется, глаза зажмурены, он просто легонько кивает головой и откидывается на спинку кресла. Тянусь за таблетками и беру их в руки.

Думаю, я не единственное лекарство, которое ему нужно.

ГЛАВА 14

Брожу по коридорам дома Малибу — беспокойство за Колтона, тоска по мальчикам и Хэдди лишили меня сна. Это был самый длительный период времени, когда я находилась вдали от них, и как бы я ни любила Колтона, мне нужна эта связь с моей жизнью.

Мне нужна их энергия, всегда воодушевляющая мою душу и питающая дух. Я пропустила показания Зандера, первый хоум-ран Рикки, вызов Эйдена в кабинет директора за то, что он остановил драку, а не начал… чувствую себя плохой матерью, пренебрегающей своими детьми.

Не найдя утешения, в сотый раз поднимаюсь по лестнице, чтобы проверить его. Убедиться, что он все еще вырублен коктейлем из лекарств, которые доктор Айронс прописал по телефону ранее, когда головная боль Колтона не унималась.

Я все еще беспокоюсь. Думаю, что на подсознательном уровне я боюсь заснуть, потому что могу пропустить то, что ему может что-то понадобиться.

Потом я вспоминаю откровения Колтона до головной боли, и не могу сдержать улыбку, смягчающую черты лица. Знать, что он пытался оттолкнуть меня, чтобы защитить, возможно, и ошибка, но, тем не менее, она идеальна.

У нас пока определенно есть надежда.

Иду к кровати, группа «Halestorm» тихо играет из стереосистемы, и я задерживаю дыхание, садясь рядом с ним на кровать. Он лежит на животе, руки спрятаны под подушкой, лицо обращено в мою сторону. Светло-голубые простыни сдвинуты ниже талии, и мои глаза прослеживают по скульптурным линиям его спины, пальцы чешутся, желая прикоснуться к его горячей коже. Осматриваю шрам на голове и замечают, что вместе с щетиной начинают отрастать и волосы. Очень скоро никто даже и не узнает о травме, скрывающейся под его волосами.

Но я буду знать. И буду помнить об этом. И буду бояться.

Качаю головой и закрываю глаза, мне нужно взять под контроль свой безудержный поток эмоций. Замечаю рядом с ним на кровати его сброшенную футболку и не могу не взять ее и не зарыться в нее носом, упиваясь его запахом, нуждаясь в связанных с ним воспоминаниях, чтобы уменьшить беспокойство, находящееся теперь со мной постоянно. Но этого недостаточно, поэтому я заползаю на кровать рядом с ним. Наклоняюсь вперед, стараясь его не побеспокоить, и прижимаюсь губами к месту между его лопатками.

Вдыхаю его запах, ощущаю тепло его разгоряченной плоти под своими губами и благодарю Бога за то, что я снова с ним. Второй шанс. Сижу так мгновение, молчаливое «спасибо» пробегает в моих мыслях, когда Колтон всхлипывает.

— Пожалуйста, нет, — говорит он, юношеский тон в мужском тембре призрачный, пугающий, опустошающий. — Пожалуйста, мамочка, я буду хорошим. Только не дай ему делать мне больно.

Его голова мечется в знак протеста, тело напрягается, когда издаваемые им звуки, становятся более четкими, более тревожными. Пытаюсь разбудить его, взять за плечи и встряхнуть.

— Прошу, мамочка. Прошууууу, — хнычет он умоляющим голосом, дрожа от ужаса. Мое сердце сжимается, слезы наворачиваются на глаза от жуткого сочетания маленького мальчика во взрослом мужчине.

— Проснись, Колтон! — толкаю его плечо вперед и назад, он начинает реагировать, но сила лекарств, прописанных ему доктором Айронсом, слишком велика, чтобы вытащить из кошмара. — Ну же, проснись, — говорю я снова, когда его тело начинает трясти, слишком знакомое заклинание слетает с его губ.

Всхлипываю, когда он снова ерзает, его голос замолкает и он перекатывается на спину. Он ерзает еще пару раз, и я рада, что кошмар, кажется, его оставил. Однако он все еще кажется беспокойным, поэтому я подползаю к нему и кладу голову ему на грудь, ногу на его ногу, а руку на его отчаянно бьющееся сердце. И делаю единственное, что могу, в надежде успокоить его, я пою.

Пою о маленьких мальчиках и воображаемых драконах. О вере во что-то невероятное. О том как забыть и двигаться дальше.

— Мой отец пел ее, когда мне снились кошмары.

Его хриплый голос пугает меня до чертиков. Я даже не знала, что он проснулся. Он обнимает меня и притягивает ближе к себе.

— Знаю, — шепчу я в залитую лунным светом комнату, — тебе он и снился.

Тишина повисает между нами, когда он мягко выдыхает. Могу сказать, что его сны все еще у него в голове, поэтому я молчу, чтобы он пробрался через них. Он прижимается поцелуем к моей макушке и остается так.

Когда он говорит, я чувствую в волосах жар от шепота его дыхания.

— Мне было страшно. Помню смутное чувство страха в последние несколько секунд в машине, когда меня переворачивало в воздухе. — И это первый раз, когда он признался мне в чем-либо, подтверждая мои опасения в отношении аварии.

Провожу рукой по его груди.

— Мне тоже.

— Знаю, — говорит он, когда его рука пробирается за пояс моих трусиков и обхватывает голый зад, подтягивая меня к себе, чтобы он мог встретиться со мной глазами. — Мне жаль, что тебе снова пришлось пройти через это. — Я вижу извинения в его глазах, в морщинах, отпечатавшихся на лбу, и я не могу говорить, слезы застревают в горле от признания своих чувств, поэтому показываю ему их лучшим способом, который знаю. Устремляюсь вперед и прикасаюсь губами к его губам.

Его губы раздвигаются, я проскальзываю между ними языком, мягкий стон урчит в его горле, побуждая меня попробовать то единственное, что может излечить мою зависимость. Руками пробегаю по его покрытой щетиной челюсти к затылку, и вбираю опьяняющую смесь, которую так жажду. Его вкус,