50 оттенков рассвета - Аля Драгам Страница 31

… Выхожу из тачки, вытаскиваю пакеты, когда навтречу мне бежит маленький метеор, распевающий во все горло:

— К нам приехал, к нам приехал Артур… — Дашка спотыкается и падает на колени. Бросаю мешки и подбегаю к мелкой.

— Даш, сколько раз тебе говорить? Смотри под ноги. Кто с тобой гуляет?

— Я сама. Девочки опять пироги делают, а меня прогнали.

— Прям-таки прогнали? — Поправляю съехавшую шапочку и вытираю слезы на мордашке.

— Прогнали. Ты их накажешь?

— Ага. В угол поставлю. Пойдет?

— И сладкого лишишь? — Вот же хитрая моська.

— Посмотрю на их поведение. За что выгнали-то? Вредничала?

— Я?! — Актриса. Невинный взгляд голубых глаз и полнейшее недоумение.

— Даааш?

— Ты очень подозрительный, — смеется эта лиса, а потом поворачивает мое лицо к себе. — Какое у тебя отчество?

— Артурович.

— Поставь меня.

Опускаю на дорожку и жду, что дальше.

— К нам приехал, к нам приехал Артур Артурович дорогой! Тебе нравится?

Хлопаю в ладони, стараясь не смеяться. Пока аплодирую, Дарья успевает рассмотреть выпавшие шоколадки из пакета и с победным воплем несется к ним.

— Стоять, — ловлю маленькую егозу. — Сначала разберемся, кто и кого выгнал. Потом разделим сладкое.

Несу малую в дом. Разуваюсь и помогаю ей снять верхнюю одежду. Пока девчонка самостоятельно возится с обувью, заглядываю в кухню и натыкаюсь на насмешливый взгляд Дейва.

— Что на этот раз?

— Выгнали на улицу. В угол вас всех.

— На колени на горох?

— Типа того. Остальные-то где?

— Альбом смотрят с фотографиями.

— Норм. Дашка говорила, пекут что-то.

— Пекли утром, пока она им в мясо сахарницу не обернула.

— Зачёт. Новый рецепт.

— Не боись. Чак смёл за милую душу. У тебя как?

Рассказываю о неожиданной встрече, параллельно отнимая у Дашки сладкое, которое она старательно делит на три кучки. Почему три — остается загадкой. Дейв несколько раз уточнил. Самая большая — понятно кому. Маленькая, по выражению сластены, «про запас».

— Даш, это на всех, а не тебе одной. Саша, Арина, Давид тоже любят шоколад.

— Давид не любит. Он же мужчина.

— И что, мужчины не едят сладкое?

— Нет. Они едят мясо и курят. А девочки едят конфеты, поэтому они красивые.

— А я всё думаю, откуда берут начало шутки о женской логике, — смеется Лихацкий. — Ладно. Отдай ты ей, что она хочет. Все равно больше одной в день нельзя, да, Даш?

— Я помню, — бурчит девчонка, поудобнее устраиваясь у меня на коленях.

— Что делать думаешь?

— Сначала родственникам её расскажу. Завтра телефон завезу, чтобы звонила. Пока лечится, прикину варианты.

— Ты сгоряча не руби только. Понимаешь же, что на плечо и к себе не прокатит?

Ещё бы я не понимал. Подставить огромное количество людей и рискнуть их жизнями я не готов. Не потому что трус, а потому что сама же Ева этого никогда мне не простит.

— Соберу инфу. С Евой поговорю. Сегодня обмозгую и буду знать, что спрашивать. Я охренел, когда имя на карте прочитал. Отца попрошу подольше подержать. Тем более, у нее истощение. Пусть прокапают, отдохнет там.

***

Ставлю пакет около тумбы, а коробки с телефоном кладу в ящик. Если кто-то любопытный зайдет, чтобы в глаза не бросалось. Мало ли, может, охранник проверяет, чем девочка занимается в течение дня. У извратов свои влажные фантазии, а я пока особо инфой не владею.

Присаживаюсь рядом и отодвигаю прядку, упавшую на лицо. Ева спит. Глубоко дышит, отчего ее грудная клетка мерно поднимается и опускается. Позволяю себе полюбоваться соблазнительной фигуркой девчонки, пока не проснулась.

Нежная молочная кожа так и манит к ней прикоснуться. И я, устав сдерживать себя, провожу кончиками пальцев по шее, спускаюсь к плечу и веду по руке. Ева вздрагивает и убирает руку под одеяло. Улыбаюсь и наклоняюсь ниже, откидываю край одеяла и повторяю губами предыдущие касания.

— Ммм…

— Доброе утро, маленькая соня.

— Артур?

Ева смешно подпрыгивает и таращится, растирая глаза кулаками. Сейчас она похожа на маленькую девочку, которой не дали досмотреть сон.

— Я. У меня сейчас не так много времени. Прости, что разбудил, — стараюсь, чтобы голос звучал виновато, а не довольно. Все-таки будил я специально, потому что мне чертовски хотелось большего.

— А я… вот…

— Я вижу, что ты… вот… — Поддразниваю девчонку, а сам двигаюсь ближе. — В пакете сменные вещи. В ящике телефон. Сама настроить умеешь?

— Угу.

— Номера я на коробке написал. Свой, Арины и бабушки. Они, кстати, передавал тебе привет. Будут ждать, когда позвонишь.

Говорить о том, что Лидии Васильевне стало плохо с сердцем после новостей, не стал, и им запретил расстраивать Еву. Хватит уже плохого в её жизни. Приступ купировали, поплакали, сто раз рассказали и пересказали и на этом всё.

— Спасибо, — шепчет моя красавица, прижимаясь к груди. Слышу, как быстро стучит сердечко, и понимаю, что моё ломится с не меньшей скоростью.

— У меня есть минут десять. Но я вечером еще раз приеду. Во сколько к тебе приходят посетители?

Ну вот, а говорил, огорчать не хочу. Но пока наша реальность несколько искажена и нормальной не выглядит.

— Когда как. Дядя не приезжает. Только…

— Хаузов? Во сколько он бывает?

— По-разному. У меня же здесь часов нет, чтобы посмотреть.

— Давай так. Когда он уедет, наберешь меня, и я к тебе примчусь. Что-нибудь хочешь? Привезу.

— Мороженого. А тебя разве пропустят?

— Я здесь работаю, — со смешком показываю вчерашний халат. — А мороженое тебе нельзя. И мыться, кстати, тоже, нарушительница режима.

— Я же немного…

— Нисколько нельзя, Ев. Потерпи, ладно? — Поглаживаю худенькую спинку, на которой, кажется, прощупывается каждый позвонок. — А пока не будем терять время?

Приподнимаю лицо за подбородок, чтобы малышка посмотрела на меня и наклоняюсь, сминая розовые губы. У каждого своя точка центра Вселенной, и, кажется, моя находится именно здесь.

33.

Артур.

Чёрт! Извращение хотеть девчонку в больничной палате с катетером в руке? Кажется, я извращуга, каких свет не видывал. Целую, поглаживая по