Прощай, неразделённая любовь (СИ) - Марина Галс Страница 3

А я?

Сколько времени потребуется мне, чтобы перестать вздрагивать от каждого звонка, надеясь услышать в трубке голос босса? Когда, наконец, я смогу подумать о Соколове без этого глупого, предательского замирания сердца?

Сколько ночей я проворочаюсь без сна, прежде чем его образ навсегда сотрётся из моей памяти?

Так, сколько же для этого нужно?

Неделя? Месяц? Год? Или… никогда?

А, может, я и не должна забывать? Может, воспоминания — это единственное, что останется у меня от него? Не любовь, не ненависть, а просто привычка страдать?

Ведь если однажды я проснусь и пойму, что даже не вспомнила его лицо, не покажется ли мне, что я предала саму себя?

Значит, вопрос не в том, когда я забуду , а в том, когда, наконец, захочу забыть...

Захочу понять, что на Соколове свет клином не сошёлся.

***

Но, как бы то ни было, назад дороги больше нет. Что сделано, то сделано.

С вымученной улыбкой на лице я попрощалась с коллегами. Улыбка эта была натянутой и такой же фальшивой, как моё внешнее спокойствие. Мои пальцы судорожно сжимали картонную коробку с вещами. Она была до странного лёгкой, полупустой, будто и правда за время работы здесь я не обрела ничего по-настоящему ценного.

Ничего, что бы захотелось забрать с собой.

Тишина в офисе была неловкой и тягостной. Коллеги осторожно переглядывались. Кто-то нервно постукивал карандашом по столу, а кто-то делал вид, что с головой погружён в работу, лишь бы не встретиться со мной глазами.

— Ну, удачи, тебе Свет, — буркнул системный администратор Илья невесело, даже не поднимая головы от монитора.

— Возвращайся, если что, — поспешно добавила младший юрист Елена, и её взгляд неловко скользнул куда-то в сторону, будто она сама не верила в то, что говорила.

Они знали. Конечно, знали, почему я ухожу. Их сочувствующие взгляды, сжатые губы, натянутые улыбки — всё это говорило, куда громче слов. И без лишних напоминаний было понятно, что истинная причина моего увольнения для большинства коллег не является секретом.

В нашем небольшом коллективе невозможно было скрыть ничего. Всё, как на ладони.

Особенно то, как я замирала, когда Иван проходил мимо, как мои плечи непроизвольно напрягались, а дыхание становилось чуть чаще. Да, и мои глупые, наивные взгляды, украдкой бросаемые в сторону его кабинета, были уж слишком красноречивы.

Казалось, мои чувства были заметны каждому сотруднику в нашем офисе, кроме того, кому они были адресованы на самом деле.

Я в последний раз подошла к своему рабочему столу, провела ладонью по его поверхности, ощущая под пальцами холодный пластик. Ещё раз проверила выдвижные ящики. Они были пусты, как и моя душа сейчас. Всё, что оставалось, это пара скрепок, забытая ручка и начатая пачка бумажных носовых платков. Пусть остаются!

Потом, почти на автомате, я подняла глаза и снова, уже в который раз за сегодня, с тайной надеждой взглянула на запертую дверь кабинета босса. За матовым стеклом мерцал свет, но сам он не вышел. Не попрощался. Не сказал ни слова.

Не остановил.

«Ну, конечно. Чего я ждала? — с горьким разочарованием подумала я. — Что он в считаные минуты всё вдруг осознает, распахнёт дверь и бросится умолять меня остаться? Что внезапно тоже воспылает ко мне чувствами?»

Смешно. И до нелепого наивно.

Пора перестать витать в облаках.

***

Дверь его кабинета оставалась закрытой. Не дождавшись от босса ни взгляда, ни жеста, ни намёка на сожаление, я резко развернулась и вышла из офиса.

Ушла практически в никуда.

Просто, чтобы снова почувствовать себя живым человеком.

Картонная коробка в моих руках была заполнена лишь наполовину, но, шагая с ней по тротуару от своего офиса, я поняла, что на самом деле, она вместила гораздо больше, чем кажется.

Ведь я уношу с собой не только несколько юридических справочников и канцелярские мелочи. Уношу тихий стук сердца, учащавшийся по утрам, когда лифт поднимал меня на нужный этаж. Уношу обрывки фраз, случайно подслушанных у кофемашины. Уношу даже запах этого офиса, который ещё не скоро выветрится из моей памяти.

Что на самом деле значит «уйти»?

Тело покидает помещение, а разум день за днём будет ещё возвращаться сюда в неподвластных ему воспоминаниях. Рука автоматически потянется к телефону, чтобы проверить рабочий чат, которого больше нет. Во сне я снова буду спешить на планёрку, а проснувшись, несколько секунд не смогу понять, где нахожусь.

Привычка — вот что остаётся в наследство после любви, даже если она была неразделённой.

На улице порывистый ветер больно хлестнул меня по лицу, заставив прищуриться. Холодный воздух перебил дыхание, но мне было всё равно. Внутри у меня всё будто бы онемело — чувствительность, как и чувства в душе, притупилась сейчас, стараясь сгладить самые болезненные моменты.

Но ветер на улице, он хотя бы честен. Он не притворяется ласковым, не делает вид, что ему жаль. Он просто дует, очищая меня от всего лишнего: наивности, пустых ожиданий, жалости к себе. Остаётся только пустота, которая, как ни странно, успокаивает.

Я иду. Пока не знаю куда. Но впервые за долгое время иду сама, а не по накатанной колее чьих-то хотелок и ожиданий.

И это уже что-то новое для меня. Начало совсем другой истории.

***

Сидя в вагоне метро, я вдруг сообразила, что совершила не просто опрометчивый поступок, а настоящий акт безумия: абсолютно не позаботилась о том, чем стану заниматься дальше!

Я не просто уволилась — я сбежала. Без плана, без сбережений, без даже слабого намёка на новую работу. Будто поддавшись внезапному порыву, я разорвала все нити, связывающие меня с прошлым, даже не подумав о том, как буду существовать дальше.

Гул колёс, мерцание ламп, чужие лица в вагоне — всё сливалось перед глазами, подчёркивая моё одиночество и растерянность.

В голове проносились обрывки воспоминаний: кабинет Соколова, его недовольный взгляд, заявление, которое он с раздражением сунул мне в руку. Решимость тогда переполняла меня, но теперь её сменила гнетущая тревога.

«Идиотка!» — беззвучно прошептали губы, но было уже поздно.

Соколов уже подписал заявление о моём увольнении и дал чётко понять, что я не являюсь незаменимым сотрудником для него.

Освободиться от его навязчивого образа — это, конечно, хорошее решение. Это давно нужно было сделать. Хотя бы для того, чтобы