Не сдавайся - Кристен Эшли Страница 3

Давненько такого не случалось. Примерно с тех пор, как я подцепила отца Итана, думая, что мне чертовски повезло, а на деле обнаружила, что забеременела и осталась одна, когда этот засранец испарился. Трудно вести безумную жизнь и хорошо проводить время, будучи беременной. А будучи матерью-одиночкой в двадцать четыре года — и подавно. Так что между работой в попытках прокормить ребенка и нянями у меня было не так много шансов на дикую жизнь.

Сейчас Итан находился в доме друга. С ночевкой.

И, прикладывая силы, которых у меня не было, учитывая, что на меня обрушилось похмелье, я вспомнила, что прошлой ночью, впервые за много лет, совершила безумный поступок.

Я болтала ерунду при Гаррете, приканчивая бутылку страшно дорогого виски и запивая ее пивом, выкладываясь на полную катушку, чтобы сделать все, что в моих силах, чтобы облегчить боль разбитого человека.

Где-то между тем, как я допила бутылку и перешла к менее дорогой, все перевернулось.

Мы поймали такси. И приехали ко мне домой. После чего долго и дико занимались сексом. Очень долго.

И вот наступило утро, мне казалось, что я проспала секунд двадцать, а он уже встал раньше меня, тихонько одеваясь.

Пусть и прошло уже много времени, но я знала, как это делается. Я знала эти осторожные звуки, которые он издавал.

Он не хотел, чтобы я проснулась. Он жаждал поскорее убраться отсюда и добраться до дома. Принять душ, чтобы смыть все мои следы. Навести порядок в голове, чтобы надрать себе задницу за то, что сделал такую глупость, как трахнул меня. И только потому, что он был Мерри, а Мерри был именно таким парнем (другие парни не стали бы даже беспокоиться), позже он найдет в себе силы определить подходящий момент, чтобы подойти и дать понять, как обстоят дела.

Мы трахались.

Но ничего не изменилось.

Друзья, хотя мы познали вкус друг друга.

Я всегда считала, что все ошибаются, и, лежа здесь, с закрытыми глазами и притворяясь спящей, чтобы дать Мерри возможность получить то, что ему нужно — спокойное бегство, — я снова подумала об этом.

Не было позором выходить из дома и садиться в такси или в свою машину во вчерашней одежде. Ты хотел того, чего хотел, шел за этим, получал желаемое, затем вставал и продолжал жить своей жизнью. В этом не было стыда. Никакого.

Стыдно было лежать голым в своей постели и слушать, как мужчина молча одевается, потому что он проснулся рядом и не желал иметь с тобой ничего общего. И неважно, как это произошло — если ты неправильно поняла, что с ним происходит, и он просто хотел потрахаться, или если вы оба напились и все вышло из-под контроля, хотя вы этого не желали.

Я лежала и ощущала, как все сильней разгорается пожар стыда, потому что человеком, который не хотел иметь со мной ничего общего, был Мерри.

Все будет хорошо. Для меня все будет хорошо.

Конечно, хорошо. Вот только не совсем. Эта заноза загнала себя еще глубже, ведь теперь я знала, как он целуется — диапазон интенсивности, уровень мастерства — не говоря уже о том, что я знала гораздо больше о способностях Гаррета Меррика.

Но я бы приняла все это, чтобы сохранить хотя бы дружбу с Гарретом. Я бы поняла его. Вначале он будет вести себя абсолютно нормально. Определенно. Он будет осторожен со мной. Будет заботиться о моих чувствах. И будет деликатен, насколько это возможно у крутого полицейского.

Но ему будет неловко. Так потерять контроль над собой. Опуститься так низко, чтобы трахнуть барменшу в своем городе. Барменшу, которая была матерью-одиночкой и раньше работала стриптизершей. Барменшу, с которой играл серийный убийца.

Но я буду стараться. Я не позволю ему опуститься до неловкости. Я покажу ему, что все в порядке. Я продемонстрирую ему, что мы можем быть теми, кем были; то, что было между нами не потеряно. Так случилось. Было хорошо (я надеялась, что и для него тоже). Но было это на один раз. А теперь… двигаемся дальше.

Я молчала и не двигалась, дыша ровно, чтобы он подумал, что я сплю, и, желая, чтобы все закончилось. Сегодня у меня было много дел. Утром Итана не будет, он все еще будет у своего друга. Сегодня суббота и на работе выходной. Мне нужно было купить продукты. Убрать дом. И оплатить счета.

А потом дома появится сын, и все будет крутиться вокруг него.

Я пыталась отвлечься от Мерри, думая о том, что сначала нужно выпить коктейль от похмелья. Потом, в зависимости от времени, — продуктовый магазин, но только если еще достаточно рано, и я могла избежать толпы.

Люди раздражали меня. Они были грубыми. И чем больше была толпа, тем грубее становились люди. Они совершенно не понимали, что мы все вместе участвуем в этой игре под названием «Жизнь» и все мы играем в одной команде, работая над единой целью.

Каждому из нас было чем заняться, и все мы хотели выполнять свои дела без лишних хлопот и в итоге возвращаться домой целыми и невредимыми.

В какой-то момент у людей появилась идея, что приоритетом являются их собственные дела, а все остальные могут идти куда подальше. Поэтому они ездили как сумасшедшие. Были нетерпеливы в очередях. Хамили продавцам, когда те никак не могли запомнить цены на каждый товар во всем магазине «Уолмарт», чтобы не доставлять неудобства какому-то придурку, который звонит и просит уточнить стоимость. Люди вели себя так, будто ждать целых пять минут, которые потребуются для проверки цен, было сродни пытке. И столько же людей ехало на оранжевый свет, который был лишь намеком на желтый, вместо того, чтобы подождать целых пять минут, пока вновь загорится зеленый.

Все торопились. Каждый был сам за себя. Всем было наплевать на других. Давным-давно доброта, вежливость и цивилизованность ушли в прошлое.

Так что, да.

Люди меня раздражали.

Именно над этим я раздумывала, когда снова почувствовала, что кровать зашевелилась, и это шевеление меня чертовски напугало.

Поэтому я открыла глаза и испугалась еще больше.

Мерри не пытался незаметно выскользнуть из моей комнаты.

Вместо этого он был одет и сидел на краю кровати. Его темные волосы пребывали в беспорядке, несколько прядей упали на лоб, сонные, великолепные голубые глаза устремлены прямо на меня.

Он протянул руку в мою сторону, и я напряглась, когда он провел пальцами по волосам на моей шее, а затем стал их накручивать